Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)

Мы сидели лицом к лицу и пытались прочитать мысли друг друга.

Он нарушил молчание первым.

– Возможно, сравнение неудачное. Возможно, перед бренди слишком легко устоять. И мне, наверное, следовало бы сделать нашего алкоголика героиновым наркоманом.

– Хочешь сказать, что я для тебя как наркотик? – пошутила я, чтобы разрядить обстановку.

Он мимолетно улыбнулся и, кажется, оценил мои старания.

– Да, именно так.

– И часто у тебя бывают такие ощущения? – спросила я.

Обдумывая ответ, он засмотрелся на верхушки деревьев.

– Я говорил об этом с братьями, – он по-прежнему смотрел вдаль. – Для Джаспера все вы, в сущности, одинаковы. В нашей семье он появился позже всех, воздержание вообще дается ему с трудом. У него пока не развилась чувствительность к разнице запахов и вкусов. – Его лицо стало виноватым, он бросил на меня быстрый взгляд. – Извини.

– Ничего. Пожалуйста, не бойся оскорбить меня, напугать и так далее. Ты так устроен. Я все понимаю – или, по крайней мере, стараюсь понять. Просто объясни.

Он глубоко вздохнул и опять засмотрелся на небо.

– Поэтому Джаспер не уверен, что вообще когда-нибудь встретит того, кто окажется таким же… – он замялся, подыскивая верное слово, – …притягательным для него, как ты для меня. Значит, еще не встречал. Эмметт пробыл в завязке, если так можно выразиться, гораздо дольше, и он меня понял. С ним такое случалось дважды, один раз тяга была сильнее, второй – слабее.

– А с тобой?

– Никогда.

Это слово как будто зависло на минуту, подхваченное теплым ветром.

– И что же сделал Эмметт? – спросила я, чтобы прервать паузу.

Спрашивать об этом не стоило. Лицо Эдварда потемнело, рука в моей руке сжалась в кулак. Он отвернулся. Я ждала, но отвечать он не собирался.

– Кажется, знаю, – наконец выговорила я.

Эдвард поднял глаза, его лицо было грустным и просительным.

– Даже самый сильный может сорваться, разве не так?

– И чего же ты просишь? Моего разрешения? – Вопросы прозвучали резче, чем хотелось бы. Я попыталась смягчить тон, догадываясь, чего стоила ему эта откровенность. – Я вот о чем: значит, лучше даже не надеяться?

Как спокойно я обсуждаю собственную смерть!

– Нет-нет! – сразу раскаялся он. – Разумеется, надежда есть! То есть я, конечно, не стану… – он не договорил и впился в меня горящим взглядом. – Но ведь мы – другое дело. Эмметт… был не знаком с теми, с кем встретился. И потом, это случилось давно, когда он еще не был таким… опытным и осторожным, как сейчас.

Он умолк и не сводил с меня глаз, пока я обдумывала услышанное.

– Значит, если бы мы встретились… ну, не знаю – в темном переулке или еще где-нибудь… – я осеклась.

– Ты не представляешь, чего мне стоило не вскочить прямо посреди класса, полного народу, и не… – он внезапно умолк и отвернулся. – Когда ты прошла мимо меня, я чуть было не уничтожил все, что Карлайл создал для нас. Если бы я не сдерживал свою жажду последние… в общем, много лет подряд, я не сумел бы обуздать себя, – он умолк, хмуро разглядывая деревья.

Он перевел мрачный взгляд на меня, и на нас обоих накатили воспоминания.

– Ты, наверное, решила, что я взбесился.

– Но не могла понять, почему. С чего ты вдруг так сразу возненавидел меня?

– Ты казалась мне демоном, вызванным из моего персонального ада мне на погибель. Аромат твоей кожи… Я думал, он в первый же день сведет меня с ума. За один-единственный час я придумал сотни способов выманить тебя из класса и остаться наедине. И отметал их один за другим, думая о своих близких и о том, как это отразится на них. Мне пришлось спасаться бегством, скрываться, пока я не произнес слова, которые заставили бы тебя пойти за мной…

Он смотрел в мое ошеломленное лицо, а я пыталась осмыслить его слова.

Взгляд золотистых глаз из-под ресниц был завораживающим и убийственным.

– И ты подчинилась бы, – заверил он.

Я постаралась невозмутимо отозваться:

– Вне всяких сомнений.

Он нахмурился и освободил меня из плена своих гипнотических глаз, переведя взгляд на свои руки.

– А потом, когда я попробовал изменить свое расписание уроков в бессмысленной попытке избежать встреч с тобой, ты пришла туда же, и в этой тесной душной комнатке твой запах привел меня в исступление. В тот раз я чуть было не завладел тобой. Из посторонних там находился всего один слабый человек – справиться с ним оказалось бы проще простого.

Я увидела собственные воспоминания заново, глазами Эдварда, осознала всю опасность, и даже под теплыми лучами солнца меня пробрал озноб. Бедная мисс Коуп! Я снова вздрогнула, только теперь понимая, что чуть не стала причиной ее смерти.

– Но я выстоял. Не знаю, как. Я заставил себя не ждать тебя и не преследовать по пути из школы. Снаружи, где я уже не чуял твой запах, мне стало легче – мысли прояснились, я нашел верное решение. Я высадил остальных возле дома – мне было слишком стыдно признаваться им в своей слабости, и они поняли только то, что случилась беда, – и направился прямиком в больницу к Карлайлу – сообщить, что я уезжаю.

Я изумленно уставилась на него.

– Мы с Карлайлом поменялись машинами – у него был полный бак, а мне не хотелось останавливаться в пути. Заезжать домой я не осмелился, чтобы не встречаться с Эсме. Она ни за что не отпустила бы меня – стала бы уговаривать, убеждая, что уезжать совсем не обязательно…

– К следующему утру я уже был на Аляске, – голос Эдварда звучал пристыженно, словно он признавался в непростительной трусости. – Там я провел два дня у давних знакомых… и все это время тосковал по дому. Было больно думать, что я расстроил Эсме и остальных, свою приемную семью. На чистом горном воздухе с трудом верилось, что ты настолько неотразима. Я убедил себя, что этот побег – малодушие. Мне и прежде случалось бороться с искушениями – конечно, их не сравнить с нынешним, но и я не слабак. Да кто ты такая, – он вдруг усмехнулся, – чтобы сгонять меня с места, которое мне так нравится? Какая-то девчонка! И я вернулся… – он уставился в никуда.

Я не могла издать ни звука.

– Я принял меры: поохотился и насытился на всякий случай, прежде чем снова увидеться с тобой. И нисколько не сомневался, что моей силы хватит, чтобы относиться к тебе, как к любому другому человеку. Оказалось, я переоценил себя.

Безусловно, положение осложняло и то, что я не мог читать твои мысли и понять, как ты ко мне относишься. Я не привык действовать в обход, иначе говоря, подслушивать твои слова в голове Джессики… мыслит она шаблонно, неприятно опускаться до такого уровня. Вдобавок я не знал, действительно ли ты говоришь то, что думаешь. Все это страшно раздражало, – вспомнив об этом, он нахмурился. – Я хотел, чтобы ты по возможности забыла, как я вел себя в первый день, поэтому я старался общаться с тобой так же, как с любым другим человеком. Вообще-то даже усерднее, чем с любым другим, в надежде разобраться хотя бы в некоторых твоих мыслях. Но ты оказалась интересной, разговором с тобой я увлекся… и от каждого движения воздуха вокруг твоих рук или волос тот самый запах снова ошеломлял меня…