Валентина Ласлоцки - Мой маленький Будда

Неделей позже в том же плавательном комплексе имени Альфреда Хайоши проходил другой чемпионат Европы: открытый чемпионат по плаванию для спортсменов-паралимпийцев, организованный международной ассоциацией паралимпийского движения INAS-FID. На этих соревнованиях венгерские спортсмены приняли участие в 22 дисциплинах и завоевали 9 золотых, 4 серебряных и 4 бронзовых медали. Это были наши дети, среди них и воспитанники Ч. Маттес. Кто-нибудь слышал о них? А ведь в их честь тоже звучал государственный гимн Венгрии. Девять раз! Только, кроме их родственников и друзей, которые пришли поболеть за них, ни у кого не было возможности испытать чувство гордости за этих героев. Ни один коммерческий телевизионный канал не взялся за трансляцию соревнований. В этом нет бизнеса! А у общественного канала, видимо, нет денег даже на то, чтобы подготовить хотя бы один репортаж об участниках чемпионата. Конечно, это не чемпионат Европы. Нельзя сравнивать паралимпийское мероприятие со спортивным событием такого масштаба. Это не так важно ни для чиновников от спорта, ни для простых обывателей. А как же ребята?! Ведь они так же боролись за победу, как Ласло Чех. И точно так же заслужили признание со стороны… Кого? Государства? Соотечественников? Всё равно! Ни от кого не получили…

По праву ли я предъявляю претензии к простым людям, что они не понимают наших проблем, когда государство практически не замечает нас? Если только это не пересекается с карьерными амбициями того или иного политика, например, во время предвыборной кампании. Да и в этом случае он, скорее всего, ограничивается лишь пустыми обещаниями. Когда же дело доходит до практических действий, господа политики выбирают более выгодные «проекты», решают проблемы, которые ближе им лично. Слабые, больные хороши разве что для того, чтобы использовать их в качестве политических лозунгов, вроде «всем равные возможности!», а попав в коридоры власти, наши добросердечные, продвинутые в вопросах саморекламы карьеристы-популисты забывают все свои обещания: пусть «тётя Чилла» решает ваши проблемы! У неё это хорошо получается!

Состояние того или иного общества, степень его развитости можно определить по отношению этого общества к тем людям, которые нуждаются в помощи и защите. В этом смысле венгерское общество, к сожалению, стоит на очень низкой ступени развития. Надежду вселяет лишь то, что у нас есть такие вот тёти Чиллы – «примеры для подражания».

В середине декабря 2006 года, несколько опередив события, в качестве рождественского подарка мы поехали в Испанию, а точнее, в Андалузию. Первая остановка была в Севилье. Забросив вещи в гостиницу, мы отправились бродить по городу Мы шли по узким улочкам, заглядывая в живописные старинные дворики, достойные кисти художника, выходили на чуть более просторные площади, окруженные величественными дворцами и храмами, долго бродили вокруг королевского дворца, приникая лбами к кованым решёткам, отделяющим крошечные внутренние дворики с фонтанами от узких тротуаров. Мы наслаждались испанским солнцем и бархатным воздухом, пропитанным запахом апельсинов, потому что этот город буквально утопает в апельсиновых рощах. Апельсиновые деревья, посаженные вдоль всех улиц, на площадях, во дворах, были усыпаны оранжевыми плодами. Кажется, там вообще нет другой растительности. Мы останавливались у лотков уличных торговцев, ели жареные каштаны, пили кофе и шли дальше. Уже стемнело, похолодало, город предстал в новом обличии, засверкав миллионами маленьких лампочек, развешанных на апельсиновых деревьях в преддверии рождества. В гостиницу идти не хотелось, и мы решили поужинать в каком-нибудь ресторанчике, где можно послушать живую испанскую музыку. Заглянули в один, в другой, но не было ничего подходящего: или очень дорого, или нет музыки, или слишком дымно и шумно от многочисленных туристов.

Мальчишки уже изрядно проголодались, и им было уже всё равно, где и что есть и в каком звуковом сопровождении. Пришлось отказаться от поисков «типично андалузского», и мы зашли в первое попавшееся заведение. Это был даже не трактир, а скорее буфет. Снаружи стояло два пластмассовых столика, а внутри – два деревянных. Посетителей не было, зато нас приветливо встретили три женщины из обслуживающего персонала: две среднего возраста и молоденькая девушка в красном спортивном костюме за барной стойкой – видимо, дочь одной из них. Всё это выглядело далеко не процветающим семейным бизнесом.

Но нам уже действительно было всё равно. Мы спросили, можно ли у них что-нибудь съесть. «О да, конечно!» – они были явно рады заглянувшим на огонёк гостям. Две толстушки (я решила для себя, что это мать и дочь) быстро сдвинули столики, чтобы мы разместились со всеми удобствами, которые только были возможны в небольшом пространстве их крошечного и внешне совсем не привлекательного заведения, принесли меню, шумно объяснили, что есть что, и приняли заказ. Напитки и холодные закуски тут же появились на нашем столе, а уже через полчаса мы наслаждались горячим ужином – свежепожаренным филе из грудки курицы и каким-то испанским блюдом из шпината с чесноком.

Так быстро нас ещё нигде не обслуживали, к тому же всё было очень вкусно. Третья женщина (у неё была яркая, почти цыганская внешность, ещё хранившая следы былой красоты) сидела в сторонке и молча наблюдала за происходящим, время от времени останавливая пристальный взгляд на Имике и прислушиваясь к нашему разговору. Хотя прислушиваться не было особой необходимости. Помещение было настолько маленьким, что даже если бы мы разговаривали шёпотом, она всё равно прекрасно слышала бы нас.

Во время нашей трапезы с улицы вошёл мужчина, которого я тут же определила в отцы девушке в красном костюме и в мужья её матери. В руках у него была испанская гитара без чехла. Прислонив её к стене, он сел радом с темноволосой, с выразительными цыганскими глазами женщиной. Они перебросились несколькими словами, и мужчина обратился к нам с естественным в той ситуации вопросом, откуда мы.

– Из Венгрии? О! Я очень люблю венгерских цыган! Они отличные скрипачи!

Завязалась беседа. Мы похвастались, что Балинт тоже играет на скрипке, хоть и не цыган, а теперь осваивает гитару. Испанец тут же протянул Балинту свой инструмент.

– Сыграй что-нибудь!

Конечно же, Балинт не осмелился. Справедливо посчитал, что его умения недостаточно для того, чтобы демонстрировать его профессиональному гитаристу, тем более – испанскому, который, наверное, родился с гитарой в руках.

– Лучше вы нам сыграйте!

Нам не надо было просить дважды. Звуки гитары заполнили маленькое помещение. Сначала казалось, что музыкант просто перебирает струны, но вот отдельные аккорды слились в мелодию, и мужчина запел. Его голос был колоритным, и в то же время в нём чувствовалась сила. Гитара звучала всё громче, будто оспаривая своё первенство. От этого диссонирующего единства голоса и инструмента по телу пробегали мурашки, и хотелось плакать. Женщина начала выбивать ритм, сначала только ладонями, а потом и ступнями. Одна мелодия сменялась другой. «Мать и дочь», стоя, включились в музыку, расцвечивая её хлопками, пощёлкиванием пальцев, стуком каблуков. Постепенно их движения перешли в танец. «Мать» подошла к Имике и вывела его на «круг».