Валентина Ласлоцки - Мой маленький Будда

Импровизированный концерт продолжался больше часа. Мы сидели, завороженные мелодиями фламенко. Это можно было бы слушать до утра, но правила приличия диктовали, что пора уходить. Мы расплатились за ужин и поблагодарили хозяев за гостеприимство и за импровизированное представление. Женщина-цыганка впервые за вечер поднялась со стула, подошла к Имике, погладила его по голове и, обращаясь ко мне, серьёзным голосом сказала:

– Этот концерт был для него.

Так просто, без всякого пафоса, но в глазах было столько невысказанной доброты, перемешанной с болью, что у меня не было сомнений: она заключила моего сына в своё сердце, потому что, может быть, у неё тоже есть (или был) свой Имике.

В тот вечер мы стали свидетелями такого откровения чувств, такой бескорыстной любви, что это можно было назвать рождественским чудом. С той незабываемой поездки прошло уже больше года, но я и сейчас чувствую, что там, в далёкой прекрасной Севилье, живут наши близкие родственники. А ведь мы даже не спросили их имён…

Рождество… Каждый год я жду этот праздник, как в далёком детстве. Не так, что за два месяца начинаю бегать по магазинам в поисках подарков, а потом закупаю невероятное количество продуктов, которых вполне могло бы хватить не на самую скромную свадьбу в кругу близких родных и друзей, как это делается в Венгрии. Это ожидание чего-то тихого и светлого.

Я была крещена в православной церкви. Мои прабабушка и бабушка были верующими, но наши родители, а тем более мы, дети, были далеки от религии. В Советском Союзе это не приветствовалось, более того, осуждалось государством. Тем не менее практически все русские семьи, особенно в провинции, отмечали православные праздники, соблюдая и тем самым сохраняя традиции, связанные с этими праздниками. Я любила Рождество и Пасху, но не потому, что ждала подарков. Как раз эта традиция была у нас утрачена. Дети получали подарочные наборы на Новый год, 7 Ноября и 1 Мая. Но, несмотря на это, именно Рождество и Пасха занимали особое место в нашей жизни. «Генеральная» уборка, запах побелки, бабушкин пост, аромат свежеиспечённых в настоящей русской печи куличей, взбивание яичных белков для сахарной глазури и крашеные яйца – всё это создавало особую атмосферу в те дни.

В советское время Рождество не было официальным праздником. Был обычный рабочий день, но приходился он на школьные каникулы, и нам не надо было идти в школу. Дома запрещалось что-либо делать, даже пол мести. Бабушка строго следила за этим. Только кормление домашних животных не считалось «грехом». Родители работали, но дома «ничегонеделание» было официальным. В сочельник не было праздничного ужина с изобильно накрытым столом. Бабушка уходила в моленный дом (хотя на главной площади села возвышалась деревянная церковь, с 1930 года её использовали как зернохранилище, а в конце 60-х и вовсе сломали). Я всегда ждала её возвращения. Лёжа в постели, в полной темноте следила за мерцанием лампады, зажжённой перед иконой Михаила Архангела, и прислушивалась, когда под окнами заскрипит снег и хлопнет калитка. Бабушка бесшумно заходила в дом, не включая света, раздевалась и, продолжая шептать молитву, ложилась спать. Я следила за ней привыкшими к темноте глазами, затаив дыхание. Всё это выглядело таинственным и мистическим. Я постепенно проваливалась в сон, а утром просыпалась оттого, что кто-то из соседей, стоя у двери, пел «Рождество Твое, Христе Боже наш…»

За окном было ещё темно, но печь уже затоплена, пахнет дымом и ещё чем-то вкусным. Тепло и спокойно на душе.

За годы учёбы в университете детское ожидание праздника притупилось. Да и сам праздник остался где-то там, в бабушкином и родительском доме. Шла зимняя сессия, иногда экзамен выпадал на Рождество, и мы могли даже и не вспомнить, какой сегодня день…

Может, именно поэтому первое Рождество в Венгрии осталось в моей памяти ярким незабываемым событием. Я была беременна Имике. В Сочельник, который они называют Святым вечером, в доме родителей моего мужа, перед красиво украшенной ёлкой собралась вся семья: родители, старший сын с женой (т. е. мы) и два младших сына. В руках у каждого, потрескивая, горят свечи, и они красивыми, сильными голосами поют рождественское песнопение «Ангел спустился с небес»:

Это было так красиво, так трогательно, что я физически ощущала свет и покой. И чувствовала, что мой малыш тоже радуется этому светлому празднику (тогда я ещё не знала, что будет сын, и тем более не подозревала, что он родится с синдромом Дауна.) Я испытывала детское безоблачное счастье. В семье мужа подарки тоже не были «центральной темой», но был скромный праздничный ужин, после которого мы долго сидели за столом, разговаривали, шутили, смеялись, слушали рассказы Имре, который накануне вернулся из Ирака, где провёл целых три месяца среди апельсиновых деревьев и финиковых пальм под грохот взрывов (шла ирано-иракская война).

С того дня прошло более двадцати лет, но каждое Рождество в нашей семье, где бы мы ни были, проходит по примеру того самого первого, «образца 1986 года».

Мы не покупаем «под ёлку» в качестве семейного подарка компьютер, новый телевизор или мобильный телефон последнего поколения. Обычно под ёлку кладутся какие-то мелочи, которым радуется любой ребёнок, не избалованный «богатым Езушкой [4]». Для меня самым большим подарком в этот день всегда был отражавшийся в глазах сыновей свет бенгальских огней или свечей. Два мальчика стоят рядом с папой с очень серьёзными лицами и старательно выводят мелодию всё того же «Ангела с небес»… Из года в год. Менялся разве что тембр их голосов и рост. Они уже выше меня, стали совсем взрослыми, почти настоящими мужчинами, но, как и раньше, стоят рядом с папой и поют «Ангела», который в скрипичном сопровождении Балинта звучит ещё трогательнее.

(В этом году, пропуская меня в комнату, где стояла ёлка, младший сын пошутил: «Надеюсь, всё будет, как всегда? Прослезиться не забудешь?»)

И, конечно же, я всегда с нетерпением жду подарка Имике. Обычно это были рисунки. Но в этот раз он подарил мне красиво упакованную в коробочку коллекцию ракушек, которую он сам собрал на берегу океана. Семь ракушек, различных по форме, по размеру, по цвету. Это был действительно красивый подарок. И очень неожиданный. Я не видела, когда он его приготовил. В тот день по электронной почте мы получили много писем с пожеланиями счастливого Рождества, среди прочих – послание Агнеш Кирайфалви. В нём было лишь одно стихотворение: