Том Кокс - Под лапой. Исповедь кошатника

Если между тем периодом детства Брюера, когда большую часть времени он с криком взбирался по дверям патио, чтобы я впустил его назад в теплый дом, и тем, когда он стал самым жестоким серийным убийцей в мире животных Восточной Англии, и был некий переходный момент, то я его упустил. Голосок его по-прежнему звучал, как скрип детской коляски, но в остальном к весне 2002 года наш котик был готов забыть о том, каким сосунком он был в детстве, и ринуться в бой.

Как знать, к чему все это привело бы, не отними мы у Брюера его «королевские регалии». В восемь месяцев Брюер, с крепким телом и шелковистой шерсткой [13], уже был намного крупнее Медведя и сравнялся по размерам с Джанетом. Естественно, если такого грозного вида кот не станет охотиться, остальные усомнятся в его мужественности, но зачем надо было начинать с милых крольчат, которые иногда скакали вдоль изгороди в дальнем углу сада?

Это было страшное и в каком-то смысле захватывающее зрелище. И не только для нас с Ди: Шипли и ставший более-менее мужественным Ральф тоже бывали кровожадными, однако они предпочитали держаться поодаль и подбадривать Брюера, прямо как взволнованные зрители на петушиных боях. Бой, правда, длился недолго, и вскоре пал первый петух. Тот фазан так и не понял, что случилось: не успел он оказаться у нас в саду, как Брюер повалил его, прямо как в одном матче Воскресной лиги, когда невероятно толстого и рассеянного центрального нападающего сбил с ног обезумевший левый защитник.

Иногда кто-то из нас успевал вмешаться до того, как Брюер наносил смертельный укус. Мы вытаскивали из его зубов маленьких воробушков и сажали их в коробку в совершенно безопасной гостевой комнате, не забыв оставить им хлебных крошек и воды. Иногда птички выживали, и тогда мы выпускали их у церкви через дорогу, однако чаще мы находили их мертвыми – окоченевшие тельца заваливались набок, застывший взгляд казался ошарашенным.

– Это… ты… виноват, – шептали мне мыши, пытаясь выползти из пролитой на пол кофейной гущи, отталкиваясь единственной оставшейся лапой. – Т-т-ты… приютил… этих убийц… и позволил им… делать… все… что… вздумается, а теперь… у тебя… не хватает… мужества… окончить… мои… с-с-страдания.

Я знал, что минут через десять у бедняги все равно остановится сердце – можно положить его в коробку и отнести к кустам, – но легче от этой мысли не становилось. Я чувствовал себя просто ужасно.

Однако сильнее всего моя врожденная трусость проявилась в истории с диким голубем.

Насчет самых неприятных отходов от котов мы с Ди договорились так: я выбрасываю дохлых и полудохлых зверушек, она вытирает рвоту, а если кто-то нагадит в доме, мы убираем вместе. Однако появление Вуди – да, не самое оригинальное имя, но такое любопытное и своеобразное существо невозможно было оставить без клички – не обошлось без семейного совета.

– Думаю, лучше избавить его от мучений, – сказала Ди.

Глядя на этот светло-серый кошмар, я не мог не согласиться. Проблема заключалась в том, что я не избавлял от мучений никогда и никого, если не считать куриной запеканки, которую в тринадцать лет я готовил в школе на уроке домоводства. Я даже решился взять пакет и ключи от машины, но Вуди смотрел на меня так, будто хотел сказать: «Только бы вылечить крыло, а так со мной все в порядке!»

Наконец я решил: лучше всего положить голубя в коробку за кустом и надеяться, что через пару часов он блаженно погрузится в вечный сон. Я подходил к нему четыре раза за следующие пять часов, и каждый раз взгляд его огромных глаз говорил только одно: «Не волнуйся, это всего лишь царапина. Я в полном порядке».

Утром он исчез. Я тут же объяснил это тем, что Вуди просто надо было немного отдохнуть. Или за ним явилась бригада пернатых спасателей из местного гнездовья? «Может, подлечился за ночь – эти существа на удивление живучи», – уверял я себя, пока не увидел Шипли. С радостным видом он сидел на карнизе кухонного окна, и изо рта у него торчало серое перо.

В Брантоне у нас не было Фрэнка, к кому можно было бы обратиться с подобной проблемой. Я остался один на один со своей совестью и чистящими средствами. Следовало постоянно быть начеку и познать все секреты кошачьего мастерства. Если Брюер, Шипли или Ральф возвращались домой с «мышеусами», самое главное было – не спешить вырывать добычу изо рта, иначе кот сожмет челюсти еще крепче, что приведет к фатальному исходу. Хорошо, если под рукой пульверизатор; громкий хлопок в ладоши тоже помогает, только тут нужны двое: один хлопает, другой ловко подставляет руки – или коробку, если грызуна уже слегка помяло.

Представляю, как были удивлены шестеро членов Брантонского книжного клуба, когда проходившее у нас дома обсуждение романа «Ночь нежна» вдруг прервалось появлением Брюера с визжащей полевкой в зубах. Еще больше они поразились, когда хозяева кровожадного существа стали бегать за ним по дому и хлопать в ладоши.

Книжный клуб, который решили устроить мы с Ди вместе с Бобом Поттером и его женой Розмари, – результат нашей призрачной попытки влиться в местное общество, а под местным обществом я имел в виду Боба, Розмари, женщину по имени Изабель, с чьим мужем я подружился в гольф-клубе в конце улицы (длиной в 30 километров), Саймона, который как-то брал у меня интервью для «Истерн дейли пресс», Бена и Молли – с ними мы познакомились в музыкальном магазине в Норидже, а также Крисси, неродной бабули Ди, если той удавалось проделать путь в сотню километров из Саффолка.

Однажды мы осмелились заявиться в деревенский паб, но по взглядам сотрудников местного центра предварительного заключения поняли: здесь играют в дартс, а не ведут занудные беседы о романе Зебальда «Кольца Сатурна», так что мы вернулись к ежемесячным собраниям книжного клуба и проводили его то у нас, то у Боба с Розмари.

Я слышал кучу историй о провинциальных книжных клубах. Начинается все с благородного намерения обсудить, умышленно ли Дафна Дюморье использовала в «Ребекке» феминистский подтекст, а заканчивается неизбежными сплетнями о приходских новостях и обменом женами. Наш клуб был совершенно иным, но и он не избежал своеобразного вырождения. Нам всем понравился роман Кейт Аткинсон «Эмоциональная реакция», но когда во время обсуждения на коврике перед тобой елозит Шипли, исполняя «Танец зашкаливающих эндорфинов», тут уже не до благородных намерений.

Ничего удивительного в том, что Книжный клуб Брантона превратился в Брантонское общество почитателей кошек, учитывая пристрастия его основателей и давнюю любовь Крисси к животным. Увы, детальное обсуждение особенностей питания Шипли и Лютика наверняка шокировало некоторых членов клуба, в особенности Бена и Молли – разговоры о питомцах для них были чересчур скучны и обыденны. Судя по всему, разговоры о книгах они тоже считали скучными и обыденными: я понял это, когда Бен с Молли заявили, что им некогда читать «Девственниц-самоубийц» и они лучше посмотрят экранизацию. Потом Боб прервал обсуждение второй половины «Правил виноделов» Джона Ирвинга, чтобы рассказать, как научил своего сиамского кота Бориса служить при виде индийской лапши «Бомбей микс», и тогда стало ясно: вряд ли мы увидим Бена и Молли снова.