Иэн Келли - Вивьен Вествуд

С тех пор работы Вивьен регулярно превращались в массовую моду и находили отражение в творчестве других дизайнеров. «Я ничего не имела против того, чтобы Зандра копировала стиль панк, ведь она делала это по-своему», – говорит Вивьен. Ей нравилось, когда ее дизайнерские идеи вдруг появлялись в уличной моде, когда молодежь сама мастерила что-то похожее на ее вещи. Хотя Вивьен считала свои модели одеждой «городских партизан», историки моды отмечают, что создаваемые ею вещи также ознаменовали начало контркультурной моды, которая отодвигала на задний план общепринятое, выставляя напоказ то, что принято скрывать: швы, бюстгальтеры, садомазохистскую одежду и одежду в стиле стран третьего мира. В создании моделей участвовали получившие второе рождение остатки жизнедеятельности – булавки, крышечки от бутылок и выкрашенные красными чернилами шокирующего вида тампоны, словно попавшие изнутри наружу.

«Эта женщина когда-то была панком». Миссис Тэтчер шутка не понравилась, 1989

Неудивительно, что одним из первых следствий популярности одежды в стиле панк стало то, что женщины получили полное право одеваться агрессивно и в открытую использовать исконные средства для покорения мужчин. Поначалу модница-панк одевалась в резину и чулки, со временем в ее гардероб вошла одежда, созданная для таких же сильных, уверенных в себе индивидуальностей, какими были «парни» Малкольма. С прежними музыкальными/модными культами молодежи, даже с теми, в создании образов для которых участвовала Вивьен – например изготавливая одежду для поклонников рок-н-ролла, для модов, тедди-боев и традиционщиков, – все обстояло иначе. Панк был практически стилем унисекс, а некоторым казался даже извращенно асексуальным. К концу 1977 года Вивьен и Малкольм достигли поставленных и провозглашенных целей: создать молодежный стиль, ввести его в моду и попытаться контролировать интересы молодежи, желая удовлетворить свои собственные политические, художественные и меркантильные интересы. Кроме того, у Вивьен начала формироваться клиентура, которая до сих пор ей верна. Ее одежда не только привлекала уверенных в себе женщин, будучи для них и предназначена, и женщин, желавших при помощи одежды обрести уверенность в себе, но и аутсайдеров, многие из которых чувствовали, что не вписываются в традиционные представления о норме. В 1977 году, как раз когда отношения Малкольма и Вивьен стали сползать в пропасть, чтобы там и закончиться, Джин Крелл, ее друг и бывший управляющий ее магазином, переехал в свободную комнату на Серли-Корт. Он поведал мне о том, каково это – быть убежденным фанатом стиля панк в его зените, и рассказ его заставляет сомневаться в верности привычного образа плюющих на все и исходящих желчью панков: «Большинство приходивших в магазин ребят, честно говоря, не отличались привлекательной внешностью ни Коко Роша, ни тем более Линды Евангелисты. Они были в некотором роде изгоями. Многие страдали излишним весом. Некоторые имели физические недостатки. К нам приходил парень, у которого не было ступней. Появлялся у нас постоянно. Он носил деревянные протезы и, когда ходил по магазину, характерно ими стучал. Я на редкость хорошо его запомнил, у меня и сейчас в глазах стоит, как он вошел к нам в черной коже с золотыми клепками, прикрывающей ноги до самых протезов, и видно было, как он мучается. Его жизнь – сплошное мучение. Накупив всякой всячины в магазине Вивьен, этот парень чувствовал, что он особенный, крутой, что он принят обществом. Одна из выдающихся добродетелей панка, как и Вивьен, состоит в том, что они помогали человеку достичь желаемого – а панки желали, чтобы их принимали хорошо. И мы регулярно им в этом помогали. Очень часто с приходившей к нам молодежью плохо обращались. Общество их отвергало, и они приходили к нам и уносили с собой что-то для них на самом деле святое. Люди часто презрительно относятся к тому, что мы делали, считая наши идеи однобокими, полными ненависти. Но, знаешь, для ребят типа того парня, без ступней, оставить все запреты и уйти из магазина с чувством, что ты стал частью чего-то космополитичного и всеобщего, – очень редкая возможность, понимаешь ли, и Вивьен это знала. Редкий и дорогой дар – дать другому почувствовать себя важным и значимым, как любой другой человек на земле. И панку это было под силу. Моде тоже – но редко. А Вивьен дает это чувство постоянно».

«Когда я оглянулась назад, на баррикады, я никого не увидела. Такое у меня было чувство. Все только и продолжали скакать под музыку. Я потеряла к панку интерес. Он полностью угас, когда умер Сид. Но все же я горжусь собой. Если бы меня сделали дамой только за то, что я придумала панк, я бы подумала: «Ну, хоть так!»; с одним только панком я сделала больше хорошего, чем миссис Тэтчер. Правда, панк не изменил мою жизнь, или, по крайней мере, мне так казалось в то время. Его появление я считала естественным и закономерным».

И все же панк изменил жизнь Вивьен. С одной стороны, она уверилась в своих силах как художник и дизайнер, ведь о панке говорили и писали по всему миру, а Вивьен и Малкольм как дизайнеры и «кураторы» новой манеры одеваться и вести себя заняли место между сторонниками практики «обходиться тем, что есть, и чинить», познакомившей Вивьен с «модой», и теми, кто влияет на культуру, что характерно для ее последующих работ. «Мы просто взяли разные идеи и объединили их», – пожимает плечами Вивьен. При этом панк подарил Вивьен славу, которую заметили даже члены ее семьи: на улице люди оборачивались и показывали на нее пальцем, ее имя стало известным. «Помню, как я впервые подумал: «Бог мой, так ведь ее знают во всем мире», – вспоминает брат Вивьен Гордон. – Еще со времен учебы в школе кинематографии я знал одного парня с новозеландской телестанции, он как-то позвонил мне и сказал, что приедет снимать репортаж про людей с Кингз-Роуд и про магазин, а я ответил: «Это моя сестра». Это было, когда «The Sex Pistols» только-только выстрелили, но он снимал большой репортаж не о них, а о Вивьен. Тогда-то я впервые все осознал. До этого я ничего не замечал. А кто бы заметил? Это же сестра. Но в тот момент я подумал: бог мой, о ней узнали во всем мире. Мгновенно». И хотя бы в этом отношении, как сказал сын Вивьен Джо, ее жизнь кардинально изменилась.

Панк, говорит мне Вивьен, начался с ощущения, с духа, рожденного в Лондоне и Нью-Йорке, который, что неудивительно, нашел отклик по всему миру, и образа, созданного Вивьен и Малкольмом. Панк вернул рок-музыку к ее сущности: она стала бунтарской, критиковала существующее положение вещей, ее не любили старшие, в ней отражалась важная мысль: каждое поколение имеет первоочередное право придумывать и выбирать свое будущее. Правда, в то время это не ощущалось. «Все дело в твоей личности, – говорит Вивьен. – Ты не сможешь быть дизайнером, если у тебя нет идей. Талантливые люди иногда создают что-то для себя. А я очень скоро поняла, что панк позволяет быстро заработать. Я поддерживаю личную творческую свободу, а панк – определенная эстетика. Правда, иногда я думаю, что хорошего в нем была только идея о том, что «нельзя доверять правительству» да еще то, что в одежде этого стиля я классно выглядела! Но так ли уж это важно? С панком люди почувствовали самоудовлетворенность, они поняли, что «никто не имеет права меня поучать». Одним внебрачным ребенком панка была появившаяся доля тэтчеризма. Когда я позировала для «Tatler» в образе миссис Тэтчер – а я правда немного на нее похожа, – то будто играла роль. «Посмотри с легким сомнением, и будешь похожа на Тэтчер». Так и есть».