Коллектив авторов - Правдивые истории о чудесах и надежде

– Привет, мам, – послышался знакомый голос. – Можешь спуститься и помочь мне занести вещи?

Странная просьба, подумала я, учитывая, что мы жили на первом этаже, а мне было семьдесят шесть лет! Тем не менее я надела шлепанцы и открыла дверь, готовая помочь своей дочери Клер, чем только можно.

И в тот момент я услышала потявкивание у своих ног. Опустила голову, и у меня чуть глаза на лоб не полезли: на пороге нашей квартиры стоял маленький мопс с черно-кремовой шерсткой и хвостиком-завитком! Он улыбался самой лучезарной собачьей улыбкой, которую я только в жизни видела, и энергия в нем била через край – настоящий маленький фейерверк, который грозил вот-вот взорваться!

Мне, конечно, стало интересно, откуда он. Тут Клер вышла из своего укрытия – она стояла в паре шагов от двери – и улыбнулась. Так вот зачем ей нужна была «помощь»!

– Можно Шэдоу [8]останется на выходные, мам? – спросила она.

Я, конечно, собиралась согласиться, но не успела и рта раскрыть, как Шэдоу нырнул в дверной проем и понесся в гостиную – точнее, поскакал, переваливаясь с лапы на лапу, как делают мопсы. По пути он нападал на все шкафы и стулья.

Я рассмеялась, а Клер, как обычно, крепко меня обняла, чуть не задушив в объятиях. Мы повернулись как раз тогда, когда Шэдоу запрыгнул на Майкла. Тот вздрогнул, проснулся и растерянно огляделся.

– Ой! Собачка! Милдред, смотри!

А дальше случилось нечто волшебное. Выражение замешательства стерлось с его лица и сменилось добродушной улыбкой. Эту улыбку я любила в нем больше всего, и сейчас, глядя на Майкла, сердце мое радовалось. Увы, в последнее время его здоровье сильно ухудшилось – рак брал свое. Майкл угасал с каждым днем. Но сейчас, когда он гладил Шэдоу, его глаза снова сияли.

Клер вошла, сняла пальто и обувь. Мы не стали ходить вокруг да около: нам с Майклом не терпелось услышать историю Шэдоу.

– Откуда он взялся? – спросила я.

Наша Клер работала управляющей «Баттерсийского дома собак и кошек». Шэдоу, не совсем чистокровного мопса, нашли на улицах Лондона – он рылся в помойках и мусоре. Его привели в «Баттерсийский дом».

– Мам, я вижу, что после смерти Уинки вы с папой сами не свои, и когда увидела Шэдоу, сразу поняла – он вам подойдет, – сказала Клер.

Наша гончая Уинки, которую мы тоже взяли из приюта, умерла пару лет назад. Ей было восемнадцать лет. Мы обожали гулять с ней, и нам очень ее не хватало. Хотя обычно бездомных собак не отправляли так сразу к новым хозяевам, для нас Клер сумела сделать исключение. Она знала все о наших жизненных обстоятельствах и о том, сколько времени мы могли уделить животному; знала, что мы были опытными собачниками – до Уинки в семье было еще несколько собак. Так что Клер оформила на нас собаку в индивидуальном порядке, вплоть до доставки на дом! И привела Шэдоу посмотреть, поладим ли мы.

– Я помню, что вы давно хотели именно мопса, – продолжала Клер. – Я увидела его из окошка своего кабинета и сразу поняла – это идеальный пес для вас!

И она была права. Еще несколько месяцев назад я призналась Клер, что с тех пор, как Уинки не стало, из нашей жизни словно пропало что-то очень важное. И что мне бы очень хотелось завести небольшую собачку, которая стала бы нашим компаньоном. И вот через несколько месяцев Клер привела нам собаку, которая могла бы помочь заполнить пустоту в сердце и в жизни.

Клер наклонилась и взяла меня за руку.

– Но если вам кажется, что Шэдоу вам не подходит, не чувствуйте себя обязанными. В мире еще много животных, которые будут счастливы попасть к любящим хозяевам вроде вас.

– Как это так? – возмутилась я. – Нет, конечно же, мы хотим его взять!

Клер улыбнулась, и я тоже. Она пошла в машину и принесла новый лежак, корм, игрушки, ошейник и поводок.

Утром я вывела Шэдоу на прогулку в парк. Знакомые останавливались поболтать, и все, кто видел Шэдоу, влюблялись в него с первого взгляда. Я поняла, что ему суждена судьба местной знаменитости.

По рассказам друзей, у которых были мопсы, я знала, что это упрямые и своевольные собаки, но зато из них получаются очень преданные спутники. Они любят поиграть и весьма общительны. В тот вечер на ужин к нам пришли друзья, и Шэдоу восторженно носился от одного гостя к другому и со всеми здоровался. Потом он перевозбудился и несколько минут носился по кругу, как бешеная обезьянка. Но когда увидел, что все ведут себя нормально, успокоился, нашел местечко у моих ног, опустил голову на лапки и стал отдыхать.

На следующий день наш сын Шон и две его маленькие дочки – Эшли и Тринити – приехали знакомиться с Шэдоу. Эшли заявила:

– Он не красавец, конечно, бабуль, но все равно симпатичный, правда?

Она была права. Куда бы мы ни направлялись, повсюду люди тянулись погладить Шэдоу и расспрашивали, откуда он. В ответ я рассказывала им о «Баттерсийском доме собак и кошек» и говорила, что теперь Шэдоу останется с нами навсегда.

Майкл совсем ослаб и уже не мог ходить. Однажды я отвезла их с Шэдоу в парк и поставила для Майкла раскладной стул, чтобы он мог посидеть. Майкл бросал мяч, а Шэдоу бегал за ним. До того, как мой муж заболел, мы любили ходить пешком и могли все выходные провести, гуляя с Уинки в лесу недалеко от нашего дома. После смерти Уинки мы долго жили без собаки, и как приятно теперь было выйти на улицу и погреться в лучах весеннего солнышка! Майкл сиял от счастья.

В воскресенье вечером настало время Клер уезжать в Лондон (мы жили на западе центральных графств Великобритании). Шэдоу она взяла с собой. Скитаясь по улицам, он подхватил серьезную зубную инфекцию, и большинство зубов предстояло удалить. Ему назначили несколько стоматологических операций.

Хотя Шэдоу пробыл с нами всего два дня, мы с Майклом чуть не прослезились, когда пришло время прощаться, и уже ждали его возвращения.

Через две недели позвонила Клер.

– Шэдоу здоров и готов приехать! – сообщила она. – Я везу его домой.

На следующий день Шэдоу снова был с нами и радовался этому не меньше нашего. Он носился по квартире, пока не падал без сил, и тогда ложился в свой новый лежачок у камина и сразу же засыпал рядом с креслом Майкла.

Шэдоу наконец-то обрел дом.

Я смотрела на нашу собаку и задавалась вопросом: как можно было ее бросить.

История Шэдоу была печальной. Ему было девять лет, и хотя он любил жизнь и обожал находиться среди людей, о нем никогда никто не заботился. Его выбросили на лондонские улицы, где он питался объедками, чтобы выжить. Это была милая, ласковая, добрая собачка, но никому до нее не было дела. Состояние здоровья Шэдоу свидетельствовало о том, что он никогда не питался нормально и не ел регулярно. Одни зубы чего стоили – за всю историю «Баттерсийского дома» в приют лишь пару раз попадали собаки с такими запущенными зубами. Почти все сгнили, почернели до корешков, а изо рта у Шэдоу воняло так, что чувствовалось и за двадцать шагов. Ему удалили пятнадцать зубов, а те, что остались, почистили и отполировали, чтобы в новой жизни ему уже ничего не мешало. Я никому бы не пожелала такой жизни, но в этой истории появилась одна радостная глава: теперь Шэдоу стал нашей собакой. Мы взяли на себя обязанность заботиться о нем, чтобы он никогда ни в чем больше не нуждался.