Роберт Стивенсон - Английский с Р. Л. Стивенсоном. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда / Robert Louis Stevenson. The Strange Case of Dr. Jekyll and Mr. Hyde

When I came to myself at Lanyon’s the horror of my old friend perhaps affected me somewhat: I do not know; it was at least but a drop in the sea to the abhorrence with which I looked back upon these hours. A change had come over me. It was no longer the fear of the gallows, it was the horror of being Hyde that racked me. I received Lanyon’s condemnation partly in a dream; it was partly in a dream that I came home to my own house and got into bed. I slept after the prostration of the day, with a stringent and profound slumber which not even the nightmares that wrung me could avail to break.

I awoke in the morning shaken(утром я проснулся душевно измученным; to shake – трясти; потрясать, волновать ) , weakened(ослабевшим; weak – слабый; to weaken – слабеть; ослаблять ) , but refreshed(но освеженным) . I still hated and feared the thought of the brute that slept within me(мне все еще была ненавистна и ужасала мысль о том звере, который спал во мне; to hate – ненавидеть; to fear – бояться; brute – грубый, животный; животное, зверь; жестокий, грубый человек; «скотина» ) , and I had not of course forgotten the appalling dangers of the day before(и, конечно же, я не забыл ужасающих опасностей предыдущего дня; to appal – ужасать; потрясать; приводить в смятение ) ; but I was once more at home(но я снова был дома) , in my own house and close to my drugs(в своем собственном доме, рядом со своими лекарствами) ; and gratitude for my escape shone so strong in my soul(и благодарность за спасение столь сильно светила в моей душе; escape – бегство, побег; избавление, спасение ) that it rivalled the brightness of hope(что соперничала с яркостью надежды).

I awoke in the morning shaken, weakened, but refreshed. I still hated and feared the thought of the brute that slept within me, and I had not of course forgotten the appalling dangers of the day before; but I was once more at home, in my own house and close to my drugs; and gratitude for my escape shone so strong in my soul that it rivalled the brightness of hope.

I was stepping leisurely across the court after breakfast(после завтрака я неспешно шагал по двору; leisurely – медленный, неспешный, неторопливый; leisure – досуг, свободное время: at leisure – на досуге; не спеша ) , drinking the chill of the air with pleasure(с удовольствием упиваясь прохладой воздуха) , when I was seized again with those indescribable sensations that heralded the change(когда меня вновь охватили те не поддающиеся описанию ощущения, которые предвещали превращение) : and I had but the time to gain the shelter of my cabinet(и у меня едва хватило времени обрести убежище = укрыться в своем кабинете) , before I was once again raging and freezing with the passions of Hyde(прежде чем я вновь неистовствовал и застывал от страстей Хайда = опять горел и леденел страстями Хайда) . It took on this occasion a double dose to recall me to myself(в этот раз потребовалась двойная доза, чтобы мне вновь стать самим собой; to recall – отзывать /посла, депутата и т. п./; вернуть, возвратить ) ; and, alas! six hours after, as I sat looking sadly in the fire, the pangs returned(и, увы, через шесть часов, когда я сидел и глядел печально на огонь, муки = знакомые спазмы вернулись; pang – внезапная острая боль ) , and the drug had to be re-administered(и мне вновь пришлось принять лекарство; to administer – управлять, вести дела; применять, давать /лекарство/).

I was stepping leisurely across the court after breakfast, drinking the chill of the air with pleasure, when I was seized again with those indescribable sensations that heralded the change: and I had but the time to gain the shelter of my cabinet, before I was once again raging and freezing with the passions of Hyde. It took on this occasion a double dose to recall me to myself; and, alas! six hours after, as I sat looking sadly in the fire, the pangs returned, and the drug had to be re-administered.

In short from that day forth(короче говоря, начиная с того дня) it seemed only by a great effort as of gymnastics(казалось, что только ценой огромных усилий, подобных занятию гимнастикой; gymnastics – гимнастика ) , and only under the immediate stimulation of the drug(и лишь при немедленном применении лекарства; stimulation – толчок, побуждение, стимул; стимуляция ) , that I was able to wear the countenance of Jekyll(я был способен сохранить: «носить» внешний вид = обличье Джекила).

At all hours of the day and night I would be taken with the premonitory shudder(в любой час дня и ночи меня, бывало, охватывала предупреждающая дрожь) ; above all, if I slept, or even dozed for a moment in my chair(и, прежде всего, если я спал, или даже на мгновение засыпал, /сидя/ в кресле; above all – прежде всего, главным образом, в основном; больше всего ) , it was always as Hyde that I awakened(то всегда просыпался Хайдом).

In short from that day forth it seemed only by a great effort as of gymnastics, and only under the immediate stimulation of the drug, that I was able to wear the countenance of Jekyll. At all hours of the day and night I would be taken with the premonitory shudder; above all, if I slept, or even dozed for a moment in my chair, it was always as Hyde that I awakened.

Under the strain of this continually impending doom(из-за этого напряжения от постоянно надвигающейся гибели; doom – рок, судьба; роковой конец, гибель ) and by the sleeplessness to which I now condemned myself(и от бессонницы, на которую я теперь обрек себя) , ay, even beyond what I had thought possible to man(да, даже за пределами того, что я считал возможным для человека) , I became, in my own person, a creature eaten up and emptied by fever(я, своей собственной персоной = будучи Джекилом , превратился в существо, съедаемое и опустошаемое лихорадочным возбуждением; fever – лихорадка ) , languidly weak both in body and mind(полностью обессиленное как телом, так и духом; languid – слабый, истомленный; weak – слабый /физически/, бессильный ) , and solely occupied by one thought(и единственно/исключительно занятое одной только мыслью) : the horror of my other self(ужасом перед своим вторым «я»: «перед своим другим “я”») . But when I slept, or when the virtue of the medicine wore off(но когда я спал, или когда действие препарата заканчивалось; virtue – добродетель, достоинство; сила, действующее средство: remedy of great virtue – очень хорошо действующее средство; to wear off – изнашиваться ) , I would leap almost without transition(я погружался, почти без перехода; to leap – прыгать ) (for the pangs of transformation grew daily less marked)(потому что с каждым днем боли/муки превращения становились все слабее) into the possession of a fancy brimming with images of terror(в обладание фантазией, наполненной ужасными образами; possession – владение, обладание; одержимость; image – изображение; мысленный образ, представление; brim – край; to brim – наполняться до краев ) , a soul boiling with causeless hatreds(душой, которая кипела беспричинными ненавистями) , and a body that seemed not strong enough to contain the raging energies of life(и телом, которое казалось недостаточно сильным, чтобы вместить неистовые энергии жизни; energies – усилия, активность, деятельность ) . The powers of Hyde seemed to have grown(сила Хайда, казалось, возросла) with sickliness of Jekyll(с болезненностью Джекила = по мере того, как Джекил угасал; sickly – болезненный, часто болеющий; хилый; нездоровый, болезненный ).