Мелисса де ла Круз - Алекс & Элиза

И все же ему предстояло подождать еще какое-то время.

На протяжении долгой зимы одной из многочисленных обязанностей Алекса были переговоры с Вильгельмом фон Книпхаузеном, генералом в армии германских союзников Англии и временным командующим британских войск, удерживающих Нью-Йорк, об обмене военнопленными. После отплытия Клинтона в Южную Каролину полковник Гамильтон начал переписку с немецким генералом. Обе стороны выражали желание произвести обмен, но за четыре с половиной года военных действий никаких шагов в этом направлении не предпринималось.

Каждая сторона удерживала несколько тысяч пленных, что было обременительно для тюремщиков и мучительно, – а зачастую и смертельно – для узников. Король Георг, в нарушение правил войны, заявил, что с американскими солдатами следует обращаться не как с военнопленными, а как с предателями, и это означало, что они были лишены той защиты, которая полагалась им согласно международным правилам. Бухта Воллабот на побережье Бруклина была битком набита корпусами так называемых тюремных барж – древних посудин, которые настолько прогнили, что уже не могли выходить в море. Условия на борту были чудовищными, и судя по отчетам, тысячи американцев умирали там от голода, болезней или переохлаждения. Пленных британцев содержали в более гуманных условиях, но лишь настолько, насколько позволяли запасы продовольствия. В конце концов, шла война. Было нелегко прокормить даже собственную армию, не говоря уже о семи тысячах вражеских солдат. Избавление от них стало бы огромным облегчением, но этого, безусловно, не могло произойти, пока британцы не согласятся отпустить такое же количество пленных американцев.

Переговоры шли успешно, поскольку генерал фон Книпхаузен был больше, чем генерал Клинтон, заинтересован в том, чтобы избавиться от ответственности за несколько тысяч плененных врагов. Без сомнения, будучи наемником и не имея верноподданнических чувств к Англии, он относился к восстанию более спокойно, нежели генерал Клинтон, которому, судя по всему, было все равно, сколько американских мальчишек погибнет у него на глазах. В связи с приближением весны и возросшей потребностью обеих сторон в солдатах для возобновления боевых действий, фон Книпхаузен предложил организовать личную встречу для ускорения переговоров. Генерал Вашингтон отказался встречаться с ним на основании того, что фон Книпхаузен не соответствует ему по званию, а значит, вести с ним переговоры будет ниже достоинства главнокомандующего.

Его Превосходительство велел полковнику Гамильтону отправляться вместо него.

Алекса разрывали противоречивые чувства. В какой-то мере возложенная на него ответственность была даже больше, чем при командовании полком, поскольку на весах было около двадцати тысяч жизней. Но молодой офицер уже устал говорить сильным мира сего, насколько они сильны. Работа предстояла утомительная, требующая скорее навыков счетовода, чем политика, и умения играть на заоблачных амбициях и раздутом самомнении дюжины различных людей.

А он жаждал стать героем в открытом бою. К тому же Гамильтону хотелось как можно дальше убраться от Морристауна, где все напоминало об Элизе и ее предстоящем бракосочетании с полковником Генри Ливингстоном.

Но от генерала Вашингтона поступила не просьба – это был приказ. И Алексу ничего не оставалось, как отложить отправление в Каролину.

Поэтому прохладным апрельским утром, в сопровождении лейтенанта Ларпена, играющего роль его секретаря, Алекс верхом отправился в Эмбой, штат Нью-Джерси, мирную деревушку на пересечении реки Раритан и пролива Артур-Килл напротив южного окончания острова Статен-Айленд. Им предстояло проехать чуть меньше тридцати миль, что верхом заняло бы не более трех-четырех часов, в зависимости от состояния дорог.

Морозный воздух, окружавший всадников, был пронизан дымом из печных труб и запахом свежего хлеба. Фермерши и служанки кормили птицу и собирали яйца в передники; фермеры, вооруженные кто ружьями, а кто топорами, отправлялись в лес, на охоту и за дровами. Издалека мужчин и женщин частенько можно было принять за супругов, но вблизи становилось понятно, что мужчины – сплошь старики или юнцы. Все мужчины призывного возраста отправились на войну.

Когда они проезжали мимо очередного фермерского коттеджа, стоящего в стороне от дороги, лейтенант Ларпен заметил ладную фигуру молочницы, которая с табуретом в руках шла в коровник. Ларпен заставил своего коня перейти на шаг.

– Трудно поверить, что идет война. Ну, если не обращать внимания на то, что мы в мундирах.

Алекс резко оборвал заскучавшего солдата.

– Вы ко мне обращаетесь, лейтенант Ларпен?

Краем глаза он заметил, как тот выпрямился в седле.

– Сэр! Я сказал, полковник Гамильтон, сэр, трудно поверить, что идет война. Все вокруг кажется таким… мирным , сэр.

Алекс улыбнулся незаметно для лейтенанта. У генерала Вашингтона он научился подавлять желание опустить формальности в общении с нижестоящими. Впоследствии это лишь мешало им повиноваться приказам. Хоть Вашингтон часто называл Гамильтона «мой мальчик», он никогда не обращался к нему по имени и не давал адъютанту позволения называть его никак, кроме «Ваше Превосходительство».

Молодой офицер принял это правило на вооружение. Если уж на то пошло, он считал, что ему это даже нужнее, чем самому генералу, поскольку у Алекса не было ни семейных связей, ни боевого опыта, который помог бы заслужить уважение подчиненных.

– Да, лейтенант. Прекрасное утро. Давайте надеяться, что и день будет не хуже.

– Вы думаете, что Книпхаузен серьезно настроен на обмен, сэр? Трудно поверить, что генерал Клинтон, наотрез отказавшийся это делать, позволит своим подчиненным провернуть все в его отсутствие.

– Генерал Книпхаузен заверил меня, что у него есть все полномочия в данном вопросе, а генерал Клинтон с радостью избавится от этой головной боли. – Алекс пожал плечами. – Полагаю, вероятность того, что он потрудится приехать, – один к двум, а того, что согласится на обмен, – один к десяти. Но оно того стоит, учитывая тысячи жизней на кону.

Они обсуждали эту тему, пока она не исчерпала себя, а после погрузились в дружелюбное молчание. Мысли Алекса метались между перспективой получить похвалу от генерала Вашингтона в случае успешного завершения переговоров об обмене и образом Элизы в свадебной шляпке цвета слоновой кости, говорящей «да» – но не ему.

Прошло не менее получаса, прежде чем лейтенант Ларпен откашлялся и сказал:

– Извините. Полковник Гамильтон?

Алекс с трудом вынырнул из своих мыслей.

– Да, лейтенант?

– Я только хотел спросить, сэр, знаете ли вы, когда мы вернемся в Морристаун? Точнее, успеем ли мы к завтрашнему вечеру, сэр?