Лайза Джуэлл - Холодные сердца

– Это он, – произнес Оуэн. – Тот самый человек, что поставляет в мой бар наркотики. Арестуйте его.

Оба тайца кивнули. Один из них встал и развернул Рори спиной к столу Оуэна; второй тем временем надел на него наручники. Затем руки тайца обшарили его карманы, откуда извлекли пакетики с таблетками и порошком. Его товар.

– Оуэн? – выдохнул Рори, глядя на своего друга снизу вверх и вдыхая запах теплого дерева письменного стола. – Ты что, приятель?

– Ты мне не приятель. Ты наркоторговец.

Оуэн поднялся и открыл тайским полицейским дверь. Ощущая на себе их крепкие руки, Рори умоляющим взглядом посмотрел через плечо на своего друга.

– Я серьезно, Оуэн, в чем дело? Что за фигня? Что происходит? – Последние слова он прокричал сквозь закрытую дверь. Его каблуки волочились по полу клуба. Девушки и посетители в ужасе смотрели на него. – Ради бога, да помогите же мне, хоть кто-нибудь! Оуэн!

Каким-то образом два полицейских-тайца выволокли его на улицу. Они что-то кричали ему на тайском, время от времени вставляя английские слова.

– Не дергайся. Просто иди вперед!

На улице их ждала полицейская машина. Идя в клуб, Рори не заметил никакой машины. Его грубо запихали внутрь и захлопнули за ним двери. Он оказался на раскаленном металлическом полу. Внутри фургон провонял потом и табаком. Машина медленно поползла по забитым людьми улицам. Рори закрыл глаза и снова увидел лицо Оуэна. Спокойное, непробиваемое выражение профессионального разочарования, а под ним – удовлетворение по поводу того, что он решил проблему и сумел выйти сухим из воды. Спас свой бизнес.

Рори сник. Черт, он едва ли не свято уверовал в то, что Оуэн его друг. А ведь голоса в его голове не раз твердили ему: «Не доверяй этому типу. Он преследует лишь свои интересы. На тебя ему наплевать». Но Рори пропускал мимо ушей эти предостережения и наивно убедил себя, будто занимает в грязном, продажном мирке Оуэна особое место. Разозлившись на самого себя, Рори больно вжал себе под ребра локти.

– Вот гад! – крикнул он, давая выход злости, и ткнул подметками в стены фургона. – Вонючий, гребаный гад!

Он был готов выть и плакать от отчаяния. Еще пару раз лягнув фургон, он попытался взять себя руки. Глубокий вдох. Выдох. Спокойно, чувак. Что случилось, то случилось. Это должно было случиться. Это висело над ним с того момента, когда в Испании он бросил Кайли одну с восьмимесячным ребенком. Молот и наковальня над его головой. И вот теперь они обрушились на него.

Ну что ж, подумал он. С кем не бывает.

Дорогой Джим!

Я знала, что ты меня поймешь. Честное слово, у меня такое чувство, будто я могу рассказать тебе все, абсолютно все. И я надеюсь (да-да!), что и ты чувствуешь то же самое. Я подозревала, что твое «молчание» на Новый год было результатом «перебора». Ничего страшного. По крайней мере, в том, что касается алкоголя, ты более-менее держишь себя в руках. (Время от времени мы все имеем право тряхнуть стариной! Даже алкоголики.) Что, кстати, применительно ко мне и моему так называемому «накопительству». Эх, Джим, даже мне самой видно, что я потихоньку теряю над этим процессом контроль. И дело даже не в том, что вокруг меня груды всякой всячины. Честное слово, с этим я могу жить. Я даже все это люблю. (Хотя и скучаю по своей кухне, своей ванной, по тем вещам, которые я больше просто не в состоянии видеть. Фотографии, любимая одежда, другие вещи. Ну да ладно…) Нет, вещи – это не проблема. Проблема – отсутствие денег. Колин, мой бывший муж, раньше высылал мне деньги, но потом эта сучка, с которой он живет, велела ему прекратить делать это. По ее словам, он, видите ли, «слишком много помогал мне». Боже мой, Джим. Я была готова их придушить. А этот его тон, такой снисходительный, как будто я маленькая девочка, а он мой дорогой папочка, который ради благого дела вынужден быть жестоким. У меня нет слов. Я с тех пор не общаюсь с ним. Мерзавец. Из-за него я сейчас едва ли не питаюсь святым духом. Но все равно (да поможет мне господь) продолжаю ПОКУПАТЬ. Да-да, я трачу деньги, которых у меня нет, покупая то, что мне не нужно, и не могу ничего с собой поделать. Абсолютно ничего. Я прихожу в супермаркет с пустым кошельком, пытаюсь наскрести мелочь, чтобы расплатиться за покупки, половину которых вынуждена вернуть на полки. Я часто голодаю. Ну не смешно ли? Голодаю, но при этом покупаю всякую ненужную чепуху. Потому что мне нравится покупать милые мелочи вроде картинки на стену или упаковки бельевых прищепок. Это доставляет мне большее удовольствие, чем еда. Да-да, Джим, так оно и есть. Уверена, что ты понимаешь. Знаю, что иначе быть не может.

Ну да ладно. Перехожу к другому. Рори. Ты хотел больше услышать о Рори.

Бедный Рори. Он всегда был сильнее Риза. Так ведь бывает всегда – из двоих один главный. Когда рождаются сразу два ребенка, невозможно избежать сравнений. Рори был выше ростом, умнее, счастливее, симпатичнее. Такой уж он. А еще он был больше брата подвержен влиянию – сверстников, окружения, толпы. Не привык думать своей головой. После же того как мы потеряли Риза, после того, как он лишился своего брата-близнеца, он как будто растерялся, утратил всякие ориентиры. Не знал, что ему делать. Просто ждал, что кто-то придет и решит за него, как ему жить дальше. И, к сожалению, такой человек появился. Это была она, Кайли. Она увезла его в какую-то глухомань, где нет ни телефонов, ни машин, ни денег, забеременела против его желания, настроила его против меня, против США, превратила его жизнь в ад. В конечном итоге он оставил ее с ребенком и отправился работать на одного наркодельца в Таиланд.

Как и следовало ожидать, все закончилось тем, что теперь он отбывает пятилетний срок за хранение тяжелых наркотиков. В тюрьме, в Краби. Скажи, Джим, ты можешь себе это представить? Неужели можешь?

Но со дня на день его должны выпустить. Мне об этом сказала Мэган. А она прочитала об этом в газете. Мэг предлагала ему подавать на апелляцию, чтобы опротестовать приговор. Но Рори сказал ей «нет». Мол, отсидит положенное. Мол, такова его «судьба». Он не ответил ни на одно наше письмо, сказал, что не желает нас видеть. Он совершенно отстранился от нас, стал для нас чужим человеком. Он как будто извлек из себя ДНК, чтобы не иметь к нам никакого отношения. Я не знаю, кто он сейчас. Не имею ни малейшего представления.

Скажи, Джим, ты поверил бы мне, если бы я сказала, что когда-то мы были дружной семьей? Что нас связывали крепкие узы, которые, казалось, никому не разорвать. И вот теперь от этой семьи ничего не осталось. Мы разбросаны по всему миру. Нас больше ничего не связывает. Абсолютно ничего.

Только прошлое.