Кэтрин Кингсли - Звук снега

– Это потому, что я был самым крупным, – со смехом сказал Гай.

– И еще самым умным, – добавил Малколм, кивнув. – Ты всегда умел находить выход из трудных ситуаций. Помню, как ты действовал во время той ужасной переделки на Пиренеях, когда мы были на волосок от смерти.

– Пожалуйста, Малколм, побереги свои воспоминания для лучших времен, – остановил его Гай, на лице которого отразилось явное неудовольствие.

Он не любил вспоминать о том периоде своей жизни. Его последнее сражение и то, что случилось впоследствии, были не самой приятной темой для разговоров.

– Это ты побереги свою скромность. Я никогда не забуду того, как ты спас наш отряд от уничтожения. А то, что в официальных донесениях об этом не было ни слова, не имеет значения.

– Это очень великодушно с твоей стороны, мой друг, но меня вполне могли предать военному суду за несуразную глупость, которую я тогда совершил, – сказал Гай, стараясь сменить тему разговора. – Благодарю Бога за то, что я уже не так молод и глуп.

Малколм выразил свое несогласие безразличным взмахом руки.

– Ты жив. Мы все живы. По крайней мере те, кто не погиб в той мясорубке, – уточнил он безразличным тоном. – Не вижу никакой глупости в том, что ты сделал. Доблесть всегда остается доблестью, Гай, и совсем ни к чему принижать ее скромностью. Твоя жена не знала о твоих славных поступках. Может быть, поэтому ценила не твои душевные качества, а лишь титул и деньги. Подумай об этом.

– То, что Лидия ценила мое состояние, это точно. Я только в прошлом месяце узнал, что она незадолго до смерти продала фамильные изумруды де Саллиссов.

– О нет! – вырвалось у Малколма, и он на несколько мгновений замер с открытым ртом. – Но они… они уникальны и практически бесценны!

– Ммм… Я бы мог и далее оставаться в неведении относительно ее поступка, у меня же нет привычки заглядывать в сейф и проверять, что в нем находится. Но совершенно случайно я увидел их на Оливии Креншо. Ошибки быть не может – это были они.

– У этой парвеню! – воскликнул Малколм с брезгливостью. – Она даже не представляет, как неуклюже выглядит, выставляя напоказ свое богатство при полном отсутствии вкуса и манер. Но ты получил драгоценности назад?

– Пока нет, хотя, думаю, вот-вот получу. Ты и представить себе не можешь, что за тягомотина эти переговоры. Мой стряпчий, ее стряпчий, предложение, контрпредложение… В итоге я пообещал заплатить вдвое по сравнению с тем, что получила Лидия. Королевский выкуп, не правда ли?

– А что Лидия сделала с деньгами, как ты думаешь?

– Один Бог знает, – сказал Гай, запуская пальцы в свои густые волосы. – Видимо, у нее были какие-то огромные долги, о которых она не хотела говорить мне. Возможно, Салли Невиль втравила ее во что-то. Ты же знаешь, какие у Салли проблемы из-за пристрастия к азартным играм.

– О, здесь ты абсолютно прав, – согласился Малколм, еще более помрачнев. – Счастье Салли, что Невиль богат как Крез.

– Но скоро этому может прийти конец, если он ее не урезонит.

– Если ты намекаешь на меня, – Малколм принял гордый вид, – то у меня с Салли Невиль все кончено. Она испорченна, эгоистична и скучна. Мне жаль мужчину, который станет следующей жертвой ее чар. Ему предстоит глубоко страдать. Я хочу написать об этом поэму. Может, даже опубликую ее.

– Отличная идея, – поддержал друга Гай, стараясь выглядеть серьезно. – Выведи Салли на чистую воду в своей поэтической манере, только я бы на твоем месте был поосторожнее с именами. Не забывай, что случилось с Байроном.

– Естественно, я обязан завуалировать все образы, – произнес Малколм. – Я же джентльмен, в конце концов.

– Это бесспорно, – сказал Гай, по-дружески приобняв его за плечо и проводив к двери. – Еще поговорим о поэме. А сейчас пора возвращаться к гостям. Мне бы не хотелось, чтобы они решили, будто я бросил их. Счастливого Рождества, Малколм!

– Счастливого Рождества! – ответил Малколм и вышел из библиотеки.

Но Гай не спешил присоединиться к гостям. Он подошел к окну, оперся ладонями о подоконник и пристально посмотрел сквозь ночную мглу в сторону конюшен, туда, где Малколм встретил ту, которую ошибочно принял за дух Лидии.

Гривз провел пальцем по запотевшему стеклу, оставив длинный неровный след, и посмотрел на полумесяц. Он висел так высоко, что напоминал запятую, разделяющую образованные звездами знаки. Удивительно, сколь надежны и незыблемые небеса. Какие бы безрассудства ни творились на земле, они остаются спокойными и молчаливыми. То, что он видит на небе сейчас, он видел здесь годом ранее и увидит год спустя.

Там, в адском пламени войны на Пиренеях, он часто лежал без сна, отыскивая на небе очертания знакомых созвездий, и ему становилось спокойнее. Позже, в импровизированном полевом госпитале, Гай даже чувствовал себя лучше, когда в редкие ясные ночи удавалось разглядеть несколько звезд через истончившуюся ткань палатки. Он мысленно рисовал на небе знакомые с детства линии, пытаясь угадать созвездие. Это занятие неплохо отвлекало от физической боли. Но, к сожалению, не избавляло от сжигающей изнутри агонии чувств и разрывающей сердце боли переживаний, приступы которой накатывались всегда неожиданно, оставляя его слабым и опустошенным. Этим мучениям Гай предпочел бы даже гангрену – смерть от нее по крайне мере оставляет надежду на вечную жизнь. От душевной боли избавиться гораздо сложнее.

Однако сейчас уже ничего невозможно исправить, остается только помнить.

Гай еще раз посмотрел на загадочные звезды и выпрямился. Помассировал виски энергичными круговыми движениями, тряхнул головой и заставил себя отправиться к гостям.

Джоанна зевнула и потянулась. Она сидела у окна в детской и смотрела в темноту. Несмотря на сильную усталость, Джоанна не хотела пропустить окончание этой необычной ночи и намеревалась дождаться восхода. Плотнее укутавшись в шаль, она подошла к очагу и бросила в него полено, вернув к жизни уже едва теплившееся пламя. Скоро может проснуться Майлз, и ему должно быть хорошо в это рождественское утро. Хотя, надо признать, все затеи Джоанны развлекли скорее ее саму, чем малыша. Он не проявил никакого интереса к сооруженному ею рождественскому вертепу и равнодушно скользнул невидящим взглядом по прикрепленным на дверь ветвям остролиста. Если честно, улучшений в поведении Майлза с тех пор, как она взяла его под крыло, было практически не заметно.

Джоанна вернулась к окну и вновь заняла наблюдательную позицию. На небе теперь осталась только одна звезда, та самая, которой она адресовала свое мысленное послание. Звезда светила по-прежнему ярко, и это была еще одна причина не отходить от окна. Джоанна хотела увидеть, как ее погасит рождественский рассвет.