Гийом Мюссо - Бумажная девушка

Волосы в искусном беспорядке, гламурные солнечные очки, стиль богемный и немного ретро: короткое платье, косуха «Перфекто», ботильоны на высоких каблуках. В руке она держала винтажную дорожную сумку. Для любой женщины это было бы «чересчур», но Аврора выглядела безупречно.

– Уезжаешь?

– Завтра вечером у меня концерт в Токио.

– В Киои-холле? – спросил я, сам удивленный тем, что я помню место, где она играла, когда я сопровождал ее в турне по Японии.

Взгляд Авроры зажегся:

– Ты помнишь тот старый «Плимут», который ты арендовал? Мы долго кружили по городу, чтобы найти зал, и я приехала за три минуты до начала моего выступления. Мне пришлось переводить дыхание на сцене, так я бежала!

– И все-таки ты хорошо сыграла.

– А после концерта мы ехали всю ночь, чтобы посмотреть «кипящую преисподнюю» в Беппу [66]!

Воспоминания об этом эпизоде погрузили нас обоих в ностальгию. Да, и у нас были мгновения счастья и легкости, и не так давно…

Аврора нарушила наполовину неловкое, наполовину завораживающее молчание, извинившись за поведение Рафаэля Барроса. Она звонила мне ночью, чтобы узнать о моем самочувствии, но меня не было в номере. Пока посыльный занимался ее чемоданами, я коротко рассказал ей о том, что случилось с Билли. Она с интересом слушала меня. Я знал, что ее мать умерла в тридцать девять лет от поздно выявленного рака груди. После этой внезапной смерти Аврора стала не то чтобы ипохондриком, но очень заботилась о своем здоровье и о здоровье своих близких.

– Кажется, твоя девушка серьезно больна. Как можно быстрее вези ее к компетентному врачу. Если хочешь, я могу тебе кое-кого порекомендовать.

– Да?

– Профессор Жан-Батист Клузо, он бесподобный диагност. Что-то вроде французского доктора Хауса. Он возглавляет кардиоцентр в Париже и бо́льшую часть времени посвящает созданию полностью искусственного сердца, но если ты придешь к нему от моего имени, профессор тебя примет.

– Он твой бывший любовник?

Аврора подняла глаза к небу:

– Профессор – настоящий меломан, он часто приходит на мои концерты в Париже. А когда ты его увидишь, то поймешь, что он далеко не Хью Лори! Но он гений.

Продолжая говорить, она включила свой «Блэкбери» и принялась искать среди контактов номер телефона врача.

– Я его тебе перешлю, – пообещала Аврора, садясь в машину.

Служащий закрыл дверцу, а я смотрел вслед автомобилю, удалявшемуся в направлении массивных ворот, охранявших въезд в комплекс. Но проехав метров пятьдесят, такси остановилось посредине аллеи, из него выпорхнула Аврора. Она вернулась, чтобы торопливо поцеловать меня, вынула из кармана цифровой плеер, надела на меня наушники и ушла.

Я чувствовал на губах вкус ее языка, в голове звучали музыка и слова песни, которую запрограммировала Аврора. Это была самая красивая композиция Элвиса, с которой я познакомил ее, когда мы были достаточно влюблены, чтобы дарить друг другу песни:

Удивительно, но в отеле оказалась замечательная библиотека!

Судя по всему, от щедрости эмира выиграла не только клиника. Больше всего поражали анахронизм и «элитарность» этого места: вполне можно было подумать, что находишься в читальном зале престижного англосаксонского университета, а не в библиотеке курортного клуба. Тысячи элегантно переплетенных томов выстроились на полках, опиравшихся на коринфские колонны. В этой уютной и интимной обстановке тяжелые резные двери, мраморные бюсты и старинные деревянные панели на стенах переносили вас на несколько веков назад. Единственной уступкой современности были компьютеры последней модели, стоявшие в шкафчиках орехового дерева.

Я был бы счастлив работать в таком месте, когда был подростком. В моем доме не было даже письменного стола. Я делал домашние задания, запершись в туалете, положив доску на колени вместо крышки стола и надев на голову строительную каску, чтобы заглушить вопли соседей.

Даже библиотекарша в круглых очках, мохеровом пуловере и юбке из шотландки производила впечатление человека, телепортированного из другой Вселенной. Пока я перечислял книги, которые я хотел бы посмотреть, она мне призналась, что я ее первый «читатель» за день:

– На отдыхе постояльцы отеля предпочитают пляж книгам Георга Вильгельма Фридриха Гегеля.

Я улыбнулся, когда она принесла стопку книг и в качестве бонуса чашку горячего шоколада, сдобренного мексиканскими специями.

Чтобы читать при естественном освещении, я сел у больших окон рядом с небесной сферой Коронелли [68]и без промедления принялся за работу.

Атмосфера располагала к работе. Тишину нарушало только шуршание переворачиваемых страниц и мягкое скольжение моей ручки по бумаге. На столе передо мной я открыл несколько справочных изданий, с которыми я познакомился во время учебы: «Что такое литература?» Жан-Поля Сартра, «Lector in fabula» [69]Умберто Эко и «Философский словарь» Вольтера. За два часа я исписал заметками с десяток страниц. Я был в своей стихии: окруженный книгами, в мире душевного покоя и размышлений. Я снова чувствовал себя преподавателем литературы.

– Вау! Это же почти университет! – воскликнул Мило, некстати вваливаясь в торжественный зал.

Он поставил сумку рядом с креслами в стиле «чарльстон» и нагнулся к моему плечу.

– Ну как, нашел что-нибудь?

– Пожалуй, у меня есть план сражения, при условии, что ты согласишься мне помогать.

– Разумеется, я тебе помогу!

– Тогда нам надо распределить роли, – сказал я, надевая на ручку колпачок. – Ты возвращаешься в Лос-Анджелес и пытаешься найти последний бракованный экземпляр. Я знаю, что это невыполнимая миссия, но если его уничтожат, Билли умрет, в этом я уверен.

– А ты чем займешься?

– Собираюсь отвезти ее в Париж на консультацию к профессору, которого мне посоветовала Аврора, чтобы хотя бы попытаться замедлить болезнь, но главное…

Я собрал мои записи, чтобы объяснение было наиболее ясным.

– Главное?

– Я должен написать третий том моего романа, чтобы отправить Билли в мир вымысла.

Мило нахмурился:

– Не совсем понимаю, каким образом написание книги отправит Билли именно в ее мир?