Гийом Мюссо - Бумажная девушка

Машина выехала из терминала и очень быстро застряла в пробке на внешних бульварах.

– Добро пожаловать во Францию, – сказал я, подмигнув Билли.

Она пожала плечами:

– Тебе не удастся испортить мне удовольствие. Я мечтала увидеть Париж!

После нескольких километров пробок такси выехало к воротам Майо, а потом свернуло на авеню Де ля Гранд-Арме и проехало до круглой площади на Елисейских полях. Билли словно ребенок сидела с открытым ртом, по очереди открывая для себя Триумфальную арку, «самую красивую улицу в мире» и прекрасную до головокружения площадь Согласия.

Хотя я много раз бывал в Париже с Авророй, нельзя сказать, что я знал его хорошо. Всегда между двумя концертами и двумя самолетами Аврора была кочевницей, и у нее так и не нашлось времени, чтобы показать мне город, в котором она родилась. Мои визиты никогда не длились больше двух-трех дней подряд, которые мы обычно проводили, запершись в ее прекрасной квартире на улице Лас Касес около базилики Святой Клотильды. Поэтому в столице Франции я знал только улицы шестого и седьмого округов и с десяток ресторанов и модных галерей, куда меня водила Аврора.

Такси пересекло Сену, оказалось на левом берегу и свернуло на уровне набережной Орсэ. Заметив колокольню и контрфорсы церкви Сен-Жермен-де-Пре, я догадался, что мы уже не так далеко от меблированной квартиры, которую я арендовал через интернет из Мексики. В самом деле, повернув еще несколько раз, водитель высадил нас у дома номер пять на площади Фюрстемберг, маленькой и совершенно круглой. Окруженная старинными магазинчиками, она определенно была прелестнейшей из тех, что мне доводилось видеть.

В центре площади на небольшом возвышении четыре высокие павлонии окружали фонарный столб с пятью круглыми светильниками. Солнце отражалось от голубых крыш из кровельного сланца. Затерянное среди узких улочек, вдали от суеты бульвара, место было романтичным островком вне времени, сошедшим прямиком с рисунков Пейне.

Когда я пишу эти строки, прошло уже больше года после того утра, но воспоминание о Билли, выходящей из такси и смотрящей вокруг широко распахнутыми восхищенными глазами, все еще живо в моей памяти. Тогда я еще не знал, что недели, которые мы собирались прожить вместе, будут одновременно самыми болезненными и самыми прекрасными в нашей жизни.

Женское общежитие. Кампус университета Беркли. Калифорния

– Тебе посылка! – закричала Ю Чан, входя в комнату, которую она делила с Бонни Дель Амико с начала занятий в университете.

Сидевшая за своим письменным столом Бонни подняла глаза от компьютера, поблагодарила свою соседку по комнате и снова погрузилась в шахматную партию.

Это была совсем еще юная девушка с темными, коротко стриженными волосами и открытым лицом, еще сохранившим детскую округлость. Но по сосредоточенному и серьезному взгляду было понятно, что, несмотря на юный возраст, ее жизнь не всегда была легкой.

Осеннее солнце проникало через окно, освещая стены комнатушки, завешанные разнообразными афишами, выдававшими страсть обеих девушек: Роберт Паттинсон, Кристен Стюарт, Альбер Эйнштейн, Обама и далай-лама.

– Ты не откроешь? – спросила китаянка через несколько минут.

– Угу… – рассеянно пробормотала Бонни. – Сейчас, только задам взбучку этой машине.

Бонни сделала рискованный ход, передвинув своего офицера на D4 в надежде взять слона своего противника.

– А вдруг это подарок от Тимоти? – предположила Ю Чан, рассматривая пакет. – Этот парень просто без ума от тебя.

– Угу… – повторила Бонни. – Мне на Тимоти наплевать.

Компьютер ответил на ее ход королевой.

– Тогда я его открываю! – решила китаянка.

Не дожидаясь согласия соседки, она разорвала пакет и увидела большую книгу в обложке из зерненой кожи: «Том Бойд «Трилогия ангелов» – Второй том».

– Это роман, который ты по случаю купила в интернете, – с некоторым разочарованием протянула она.

– Угу… Угу… – отозвалась Бонни.

Теперь ей нужно было защитить офицера, но при этом не отступить. Она кликнула «мышкой», чтобы сделать ход пешкой, но, увлеченная игрой, слишком быстро отпустила фигуру.

Все кончено…

Слова «ШАХ» и «МАТ»! замигали на экране. Снова эта проклятая железяка ее обыграла!

«Не слишком хорошее предзнаменование», – подумала Бонни, выключая компьютер.

На следующей неделе ей предстояло защищать честь своего университета на чемпионате мира для игроков моложе восемнадцати лет. Соревнования должны были пройти в Риме, это ее радовало и одновременно пугало.

Девушка бросила взгляд на настенные часы в виде солнца и поторопилась собрать вещи. Схватив роман, только что полученный по почте, она сунула его в свой рюкзак. Чемодан для поездки в Рим она соберет позже.

– Addio, amica mia! [70] – бросила она Ю Чан, выходя из комнаты.

Она сбежала по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, и понеслась на вокзал, чтобы успеть на BART, местную скоростную электричку, которая соединяла Беркли с Сан-Франциско, пересекая залив в сорока метрах над водой. В поезде она прочла первые три главы романа, потом вышла на станции Эмбаркадеро и пересела в трамвай на Калифорния-стрит. Забитый туристами трамвай пересек Ноб-Хилл и миновал собор Милости господней. Девушка вышла из деревянного вагона через два квартала и направилась в отделение онкологии больницы «Ленокс», где она работала волонтером два раза в неделю. Она входила в состав ассоциации, которая развлекала пациентов трудовой или художественной деятельностью. Бонни с душой относилась к этой работе, так как два года была рядом со своей матерью Мэллори, умершей от рака несколькими годами ранее. Бонни уже училась в университете, но ей было всего лишь шестнадцать лет. Обычно молодых людей этого возраста не допускают к подобной работе. К счастью, Эллиотт Купер, врач, наблюдавший ее мать в последние дни, закрывал глаза на присутствие Бонни в больнице.

– Здравствуйте, миссис Кауфман! – весело поздоровалась Бонни, входя в одну из палат на третьем этаже.

При одном только появлении девушки лицо Этель Кауфман просветлело. Пожилая женщина постоянно отказывалась от участия в сеансах рисования, живописи или салонных игр, которые устраивала ассоциация. Не приходила она и на выступления клоунов или кукольников, которые она считала глупыми и отупляющими. Этель Кауфман хотела, чтобы ей дали спокойно умереть, и больше ничего. Но Бонни была другой. У этой юной девушки был характер, в ней сочетались искренность и ум, и это не оставило Этель равнодушной. Женщины несколько недель приручали друг друга, но теперь их встречи два раза в неделю стали необходимыми для них обеих. Как это уже вошло у них в привычку, они сначала поболтали несколько минут. Этель спросила Бонни об учебе в университете и предстоящем шахматном турнире, потом девушка вынула из рюкзака книгу.