Гийом Мюссо - Бумажная девушка

В лавке пусто, камеры нет. Мне нужно только нажать на спусковой крючок. Я не хочу ничего ему говорить, даже: «Сдохни, грязная скотина». Я здесь не для того, чтобы восстановить справедливость или вершить правосудие. И не для того, чтобы слушать его оправдания. В моем жесте нет никакой красоты, или героизма, или храбрости. Я только хочу, чтобы мучения Кароль прекратились, и иначе этого не добиться. Ничего другого я придумать не смог. Несколько месяцев назад, ничего не сказав Кароль, я пошел и сделал анонимное заявление в социальном центре планирования семьи, но это ни к чему не привело. Я отправил письмо в полицию, но на него не отреагировали. Я не верю в Бога, и в судьбу я тоже не верю. Я верю лишь в то, что мое место здесь, вместе с моим оружием, и я должен нажать на спусковой крючок.

– Том! Ты что это уду…

Я подхожу, чтобы выстрелить в упор. Я не хочу промахнуться, мне нужно убить его одним выстрелом.

Я стреляю.

Голова Альвареса взрывается, на мою одежду летят капли крови.

В лавке я один. Я один во всем мире. Ноги больше не держат меня, опущенные вдоль тела руки трясутся.

Уходи отсюда!

Я подбираю гильзу, кладу ее в карман вместе с «глоком» и бегом возвращаюсь домой. Я принимаю душ, сжигаю одежду и выбрасываю в мусорный бак пистолет, не забыв протереть его. Гильзу я решаю сохранить, чтобы предъявить ее в том случае, если вместо меня осудят невиновного. Но хватит ли мне смелости сделать это?

Этого я никогда не узнаю.

Бретань. Плогоф – мыс Ра

– Я никому не рассказал о том, что сделал в то утро. Я просто жил с этим, вот и все.

– А что было потом? – спросила Билли.

Мы снова устроились на диване. Прижавшись к моей спине, она обхватила меня рукой, а я придерживал ее бедро, как будто цеплялся за спасательный плот.

Исповедь освободила меня от груза. Я чувствовал, что Билли понимает меня и не осуждает. Ничего другого я не ждал.

– Вечером папаша Буш выступил с телеобращением и сказал, что власти не потерпят анархию. На другой день четыре тысячи солдат Национальной гвардии уже патрулировали город. Вскоре им на подмогу прислали «морских котиков». На четвертый день все начало успокаиваться, и мэр отменил комендантский час.

– Расследование было?

– В результате беспорядков погибло около пятидесяти человек, многие тысячи были ранены. В следующие недели в городе проводили аресты, более или менее законные, более или менее незаконные. Но никого так и не обвинили в смерти Круса Альвареса.

Билли прикрыла мне глаза рукой и поцеловала в шею:

– Теперь нужно поспать.

Рим. Пьяцца Навона

– До свидания, Мило. Спасибо, что выслушал меня, не прерывая, – сказала Кароль, вставая.

Все еще в шоке, он встал вместе с ней и мягко удержал за руку.

– Подожди… Почему ты так уверена, что Том сделал это, если он ни разу не говорил с тобой об этом?

– Я коп, Мило. Два года назад я получила разрешение заглянуть в архивы полицейского управления Лос-Анджелеса. Я попросила выдать мне досье на убийство моего отчима. Сведений было мало: два или три допроса соседей, несколько фотографий с места преступления и халтурно снятые отпечатки пальцев. Всем было наплевать, кто убил мелкого лавочника из Макартур-парка. И все же на одном из снимков у стены был хорошо виден скейт со стилизованной падающей звездой.

– И этот скейтборд…

– Это я подарила его Тому, – сказала Кароль и отвернулась.

Понедельник, 27 сентября. Париж. Европейская больница Марии Кюри

В полном составе бригада хирургов окружила профессора Жана-Батиста Клузо.

Пилой тот вскрыл грудную клетку Билли от грудной кости почти до ключиц.

Потом он вошел в перикард, чтобы исследовать коронарные артерии и установить систему экстракорпорального кровообращения. Билли сделали укол с высоким содержанием калия, чтобы остановить биение сердца. Насос заменил сердце, оксигенатор – легкие.

Каждый раз во время операции на открытом сердце Жан-Батист Клузо испытывал одинаковое восхищение перед этим почти волшебным органом, соединяющим нас с жизнью: сто тысяч сокращений в день, тридцать шесть миллионов в год, более трех миллиардов только за одну жизнь. И все это делает крошечный кровоточащий насос, кажущийся таким хрупким…

Профессор сначала вскрыл правое предсердие, потом левое и удалил две опухоли, каждый раз вырезая основание, чтобы не было рецидивов. Фиброзная опухоль действительно оказалась необычного размера.

Просто повезло, что мы ее вовремя обнаружили!

Из предосторожности он обследовал сердечные полости и желудочки, чтобы не пропустить другие миксомы, но таковых не оказалось.

Закончив операцию, он снова подключил сердце к аорте, провентилировал легкие, поставил дренаж, чтобы вывести кровь, и соединил грудную кость с помощью стальной проволоки.

«Быстро и хорошо!» – подумал Клузо, снимая перчатки и выходя из операционной.

Южная Корея. Женский университет Ихва

В Сеуле садилось солнце. Как это бывало каждый вечер в часы пик, движение на улицах корейской столицы парализовало.

Изёль Парк вышла из метро, прошла по тротуару и по пешеходному переходу перешла в кампус. Притаившийся в центре студенческого квартала университет Ихва насчитывал более двадцати тысяч учащихся и считался одним из лучших и элитарных в стране.

Изёль спустилась по гигантской пологой лестнице и оказалась в «пробеле», как все называли это место: два здания из стекла стояли друг напротив друга по обе стороны бетонного променада. Она вошла в главный вход этого прозрачного пакетбота, первый этаж которого с бутиками и кафетериями походил на суперсовременный торговый центр. Изёль на лифте поднялась на верхние этажи, где располагались аудитории, театр, кинотеатр, спортивный зал и огромная библиотека, открытая двадцать четыре часа в сутки. Девушка остановилась возле автомата, чтобы купить стаканчик зеленого чая, потом нашла место в глубине зала. Здесь царил XXI век: каждое рабочее место представляло собой письменный стол с компьютером, обеспечивавшим мгновенный доступ ко всем книгам библиотеки, которые были оцифрованы.

Изёль потерла глаза. Она едва держалась на ногах. Два дня назад девушка вернулась со стажировки и уже была перегружена работой. Добрую часть вечера она провела, делая заметки и повторяя пройденное, постоянно бросая взгляд на экран телефона и вздрагивая всякий раз, когда аппарат начинал вибрировать, сообщая о получении электронного письма или эсэмэс. Но ни одно из них не было тем, которое она ждала.