Гийом Мюссо - Бумажная девушка

Подарок для Марике? Почему бы и нет…

Он встречался с Марике Ван Эден, голландской топ-моделью двадцати четырех лет, которая вот уже два года не сходила с обложек модных журналов.

– Здравствуйте, – бросил он, входя в магазин.

– Я могу вам помочь, сударь? – поинтересовался Кеннет Эндрюс.

– Автограф Мэрилин Монро, он подлинный?

– Разумеется, сударь, он продается с сертификатом подлинности. Это достойная вещь…

– …которая стоит?

– Три тысячи пятьсот долларов, сударь.

– Идет, – согласился Олег, даже не пытаясь торговаться. – Это для подарка. Вы можете это упаковать?

– Сию секунду.

Пока букинист осторожно заворачивал афишу, Олег вытащил свою платиновую карточку и положил ее рядом с книгой в темно-синем кожаном переплете.

Том Бойд «Трилогия ангелов».

Это же любимый автор Марике…

Олег позволил себе открыть роман, чтобы перелистать его.

– Сколько стоит это издание?

– Сожалею, оно не продается.

Олег улыбнулся. В делах его интересовало исключительно то, что якобы «не продавалось».

– Сколько? – повторил он.

Его круглое лицо потеряло свою приветливость. В глазах зажегся неприятный огонек.

– Книга уже продана, сударь, – спокойно ответил Эндрюс.

– Если она уже продана, то что она здесь делает?

– Клиент должен прийти за ней.

– Следовательно, он за нее пока не заплатил.

– Нет, но я дал ему слово.

– И сколько стоит ваше слово?

– Мое слово не продается, – твердо ответил владелец книжного магазина.

Ему вдруг стало не по себе. В этом типе было что-то угрожающее и агрессивное. Эндрюс оформил покупку, вернул клиенту платиновую карту и чек, радуясь тому, что этот разговор закончен.

Но Олег так не считал. Вместо того чтобы уйти, он устроился в рыжевато-коричневом кожаном кресле лицом к прилавку.

– Мне кажется, купить можно все, вы согласны?

– Я так не думаю, сударь.

– Что там сказал ваш Шекспир? – Олег начал вспоминать цитату. – «Деньги делают уродливого красивым, старого – молодым, несправедливое – справедливым, недостойное – благородным…»

– Это слишком циничный взгляд на природу человека, вы так не считаете?

– А что же, по-вашему, нельзя купить? – задал провокационный вопрос Олег.

– Вам это отлично известно: дружбу, любовь, достоинство…

Миллиардер отмел этот аргумент:

– Человек – существо слабое и продажное.

– Но вы же не станете спорить, что существуют моральные и духовные ценности, которые не поддаются логике выгоды.

– У каждого человека есть цена.

На этот раз Эндрюс указал покупателю на дверь:

– Желаю вам хорошего дня.

Но Олег не сдвинулся с места.

– У каждого человека своя цена. Сколько стоите вы?

Гринвич-Виллидж. Два часа спустя

– Это что еще за хрень? – возмутился Мило, останавливаясь перед книжным магазином.

Кароль не верила своим глазам. Не только железные жалюзи были опущены, но и написанное наспех объявление предупреждало возможных клиентов:

Она почувствовала, как к глазам подступили слезы. Обескураженная, Кароль села на край тротуара и закрыла лицо руками. Она только что сняла со счета шесть тысяч долларов. Четверть часа назад она сама сообщила Тому хорошую новость, и вот книга уплыла у нее из-под носа.

Мило в ярости принялся трясти железные жалюзи. Но Кароль встала и постаралась вразумить его:

– Ты можешь сломать все что угодно, но этим ничего не изменишь.

Она вынула шесть тысяч долларов наличными и больше половины отдала Мило.

– Послушай, у меня больше не осталось выходных, но ты должен лететь в Париж и поддержать Тома. Это самое лучшее, что мы можем сейчас сделать.

Решение было принято. Все еще расстроенные, они вместе доехали на такси до аэропорта Джона Фицджеральда Кеннеди и каждый полетел в своем направлении: Кароль – в Лос-Анджелес, Мило – в Париж.

Ньюарк – ближе к вечеру

В нескольких десятках километров от них в другом нью-йоркском аэропорту частный самолет миллиардера Олега Мордорова вылетел в Европу. Экспресс-бросок туда и обратно, чтобы сделать сюрприз Марике. В первую неделю октября молодая манекенщица участвовала в показах Недели моды во французской столице. Все дома моды, принимавшие в ней участие, рвали Марике друг у друга. В голландке сочетались классическая красота и изысканность, она не была похожа ни на кого. Как будто боги с вершины Олимпа отпустили на землю уголек своего бессмертия.

Удобно устроившись в своем коконе, Олег рассеянно перелистал книгу Тома Бойда, прежде чем положить ее в пузырчатый упаковочный пакет, украшенный лентой.

«Оригинальный подарок, – подумал он. – Надеюсь, это ей понравится».

Оставшееся время в полете Олег посвятил улаживанию кое-каких дел, а потом проспал два часа.

Париж – больница Марии Кюри. 5 октября. 5 часов 30 минут

– Чертова внутрибольничная инфекция! – выругался профессор Клузо, входя в палату.

Измученная жаром и усталостью, Билли не приходила в сознание с вечера накануне.

– Плохая новость? – догадался я.

– Очень плохая. Анализ жидкости показал присутствие бактерий. У нее развивается медиастинит, опасная инфекция, требующая немедленного хирургического вмешательства.

– Вы будете оперировать снова?

– Да, ее немедленно отвезут в операционную.

Самолет Олега Мордорова приземлился в Орли в шесть часов утра. Скромная машина ждала его в аэропорту, чтобы отвезти на остров Святого Людовика в самом центре Парижа.

Автомобиль остановился на набережной Бурбонов перед красивым особняком XVII века. Дорожная сумка в руке, упакованный подарок под мышкой, Олег поднялся на лифте на шестой этаж. Дуплекс занимал два последних этажа, из него открывался великолепный вид на Сену и мост Марии. Олег подарил квартиру Марике в начале их отношений. Вот такой каприз…

Он открыл дверь своим ключом и вошел в квартиру. Внутри было тихо. В окна заглядывал неяркий рассвет. На диване, обитом белой кожей, Олег узнал жемчужно-серое пальто Марике, но рядом с ним лежала мужская кожаная куртка, и это была не его куртка…

Олег сразу все понял и не стал подниматься в спальню.

Снова оказавшись на улице, он постарался скрыть свой позор от шофера, но в порыве гнева изо всех сил швырнул книгу в реку.

Больница Марии Кюри. 7 часов 30 минут

Следуя указаниям Клузо, интерн прижал электроды дефибриллятора к телу Билли, спавшей под действием наркоза. Потом за дело взялся хирург, извлек все нитки, еще удерживавшие грудную клетку, потом развел широко в стороны края грудной кости и начал иссекать ткани, затронутые некрозом или инфекцией.