Шарлотта Мендельсон - Почти англичане

Однажды начав, остановиться непросто. Вдобавок к этой привычке Марина приохотилась проверять этимологию четырехсложных, трехсложных, а потом и некоторых двухсложных слов; а поскольку почти каждое слово греческого или англосаксонского происхождения, если взглянуть на него под определенным углом, означает что-нибудь плохое, приходится тут же искать другие, чтобы уравновесить дурное воздействие.

Сегодня это затянулось дольше обычного. В два часа ночи окоченевшая и вконец перепуганная Марина заставляет себя захлопнуть словарь, но уснуть не может. Она хочет домой, к маме – вся горит от тоски по ней. Она думает: «Позволь мне вернуться».

Внезапно в розоватом полумраке комнаты материализуется мистер Вайни. «Неприметная жизнь», – говорит он. Об этом она мечтает? Лаборатории? Больничные койки? В его голосе был намек – больше, чем намек, – будто в науке есть что-то… неприглядное. Низкое. Возможно, он прав. Если подумать о запахе формальдегида, о некрасивых учебниках, даже о фотографиях в медицинских проспектах из Кембриджа, то что в них такого волнительного? Разве не сильней бьется сердце при мысли о классе истории, о мистере Вайни, который наставляет Марину в изучении Тюдоров? Если бы он в самом деле помог ей измениться…

Однако биологию не бросишь – мистер Понд не позволит.

А химию?

Марина думает: химия ей даже не нравится. Мистер Кендалл одной ногой в могиле. Представь, что вместо ядерного деления ты изучаешь эпоху Елизаветы Первой, вообрази себя частью этого мира, мира семейства Вайни, где все такое старое и красивое. Что ты сейчас? Маленькая уродливая дешевка. А мистер Стеннинг…

Сердце на секунду замирает, а потом разгоняется с новой силой. Мистер Стеннинг, главный школьный историк, – друг семьи. Друг миссис Вайни.

Лоре несказанно повезло. Воровства никто не заметил. День за днем она всматривалась в лицо Марг: не появится ли там что-то помимо обычного сочетания презрительной скуки, раздражения от изжоги и недовольства больными людьми, которые почем зря донимают здоровых.

– Слушали бы лучше специалиста, – любит та повторять, а Лора с улыбкой кивает, пытаясь представить, что бы Марг посоветовала в ее случае.

Скоро, утешает она себя, рассеянно глядя на сутулую секретарскую спину, я окажусь там, где меня не настигнет ни чувство вины, ни тем более наказание. И все-таки каждый раз, когда Марг встает (она любительница чаевничать), у Лоры екает сердце. Она потеет, волнуется, ерзает, как обычный человек, который хочет жить и быть свободным. Что ж, по крайней мере, ее мысли теперь не заняты Петером, а он больше не пытается с ней связаться. Да, нисколько не заняты. Он последний, о ком она думает.

Как людям удается найти время и место, чтобы покончить с собой? Нет, это решительно невозможно. Я, думает Лора, не могу. Завтра четверг, она возьмет на работе отгул и поедет с семьей в Кум-Эбби, на день рождения Марины. А затем – короткие каникулы, вся семья соберется вместе. Может, после них появится больше времени.

В среду вечером, когда Лора упаковывает Маринины подарки, появляется Жужи в пондьюле.

– Дорогуша, – хрипло шепчет она. – Нам нужно поговорить.

Лора глубоко вздыхает.

– Вообще-то я как раз думала… – говорит она, – те клипсы, они очень милые, но, по-моему… я хочу сказать, она может пораниться.

– Не будь смешной. Нет, это мальчик.

Скрестив на груди руки, Жужи яростно хмурится, но в ее лице есть что-то еще: триумф? интерес?

– Мальчик? – повторяет Лора. – Который?

– А есть еще?

– Нет! Я имела в виду… ох, лучше начнем сначала.

Выясняется какая-то несуразица. По всему выходит, что с мальчиком, который был на дне рождения у Рози, не все ладно: Жужи он больше не нравится.

– Передай ей, – настаивает она, – это запрещено.

Почему? Жужи не скажет. Для Фаркашей и Каройи в этом нет ничего удивительного, но Лоре что прикажете делать?

В день рождения Марина надеется получить: подарочный купон на прокол ушей, увлажняющий крем, слегка обтягивающие джинсы, аудиокассеты, велосипед, канцелярские принадлежности, темно-розовую блузку, носочки с цветным ромбовидным узором от «Астона», домашнего питомца, прозвище, Саймона Флауэрса и обратно ее старую жизнь.

Они приехали рано, чтобы сделать Марине сюрприз. В этот день семнадцать лет назад в общей палате госпиталя королевы Шарлотты на свет появилась Лорина дочь.

В Лондоне они продрогли от холода. В Кум-Эбби их встречает весеннее солнце.

– Какая по -года, – говорит Рози.

Лора, накутавшаяся и навьюченная, как мул, бежит вслед за ней по краю двора, или каре, или как это здесь называется. У нее зудит кожа на лбу. Ни высокие мальчики во фраках, без пяти минут мужчины, ни девочки – златогривые, как лошадки, в отвратительных акриловых блейзерах – не обращают на нее внимания. Прошлой ночью, когда остальные спали, Лора, распластав свои посиневшие конечности по полу в темной гостиной, потратила несколько минут на различные упражнения. И какой в этом прок? Посмотри на их лица, на их молодую кожу. Рядом с ними ты все равно что покойница.

– Марина, наверное, на уроке. Вообще, нам никто не разрешал ее искать… и ей может не понравиться…

– Не будь глупой, – отвечает Рози, расстегивая дождевик стремительным движением, как охотник, свежующий кабана.

Марину, впрочем, нигде не найти. Преподаватели и школьники, которые попадаются им на пути, ничем не могут помочь. «Можно было подумать, – мысленно рассказывает Лора Петеру, – будто мы туда на руины приехали поглазеть и вовсе не платим им тысячи фунтов за обучение».

Рози все сильнее прихрамывает, Ильди киснет на глазах; великолепная Жужи с фальшивой золотой лисой на шее начинает громко повторять: «Ужасно». Она способна и в класс ворваться.

«Но я не могу без Марины, – думает Лора. – Верните мне дочь».

– Вот что, – говорит она, – я сбегаю и найду Марину, а вы… может быть, посидите здесь? Я ее приведу.

Оставив их на скамейке причитать по-венгерски, Лора проносится под каменным сводом и утыкается в тупик; жмется к наружной стене Бьюта, пропуская двух стариков, которые, пришаркивая, несут голубые мешки с постельным бельем; замечает стайку совсем маленьких мальчиков, одетых как армейские офицеры и марширующих по двору, и наконец, разгоряченная и взъерошенная, добирается до Вест-стрит, где девицы в гостиной, ухмыляясь, объявляют, что Марину не видели.

– Что же мне делать? – в отчаянии спрашивает Лора. – Мне нужно знать…

– Я покажу вам ее комнату, – говорит бледная девочка с плохой кожей. – Мы соседки. – И она ведет Лору сквозь нескончаемый лабиринт пожарных дверей, попутно сравнивая Вест-стрит – бывшее общежитие для рабочих – с собственным милым домом в Суссексе, где есть лошадиный загон, двухместный гараж и водобойное озеро, что бы это ни значило.