Софи Джексон - Унция надежды

Кейлеб это заметил. Он поднял руку, словно хотел успокоить испуганное животное.

– Грейс, я не напрашиваюсь к вам в гости. Я просто хочу проверить, что́ у вас с электричеством. Подозреваю, сработал автоматический предохранитель. Верну вам свет и сразу же уеду. – Он протянул ей полицейскую рацию. – Если вам страшно наедине со мной, вызовите кого-нибудь. Пусть побудут с вами, пока я ищу ваш щит.

Он почти умолял. В его голосе не было ни намека на ложь или задние мысли.

– Нет, – пробормотала Грейс. – Не надо никого вызывать. Это на меня, наверное, гроза подействовала. Нервы ни к черту.

Кейлеб сдержанно улыбнулся:

– Гроза на многих действует. Я вас вполне понимаю.

Он вернул рацию на место и включил фонарик:

– А теперь давайте искать распределительный щит.

Поиски заняли час. Догадка Кейлеба оказалась верной: в доме Грейс сработала автоматическая защита от перепадов напряжения.

– При таком дорогущем ремонте могли бы и электрику посолиднее поставить, – вскользь заметил он.

Кейлеб показал Грейс, как действовать, если автомат сработает опять, и вскоре уехал. Держался он безупречно. Грейс было не в чем его упрекнуть. Ей было стыдно за свое глупое поведение. Нина объясняла ей, что прежние стереотипы будут еще долго проявляться в ее отношениях с мужчинами.

Гроза бесчинствовала всю ночь и утро. Только к полудню дождь поутих, а глухие раскаты грома слышались теперь со стороны гор. Грейс выглянула наружу. После грозы дышалось гораздо легче. Удушливая влажность почти не ощущалась. Прогноз на вечер обещал повторение вчерашнего, а потому Грейс решила воспользоваться просветом в ненастье, чтобы отправиться в город за кофе и маффином. Надев спортивный костюм, она трусцой двинулась по знакомой дороге, тщательно огибая лужи.

– Привет, Грейс! – окликнула ее Руби. – Рада, что ты пережила ночь.

Балансируя между лужами, Грейс подбежала к двери автомастерской.

– Привет. А как ты?

– Уцелела. Пришла вот посмотреть, не уплыло ли дело моей жизни, – засмеялась Руби.

– У вас свет вырубало? – спросила Грейс. Руби покачала головой. – А у меня автомат выбило. Я даже не знала, где у меня этот чертов щит. Кейлеб еле нашел.

– Рада, что он тебе помог. А что ж ты не позвонила Максу?

– Куда? – нахмурилась Грейс. – В Филадельфию?

Улыбка Руби погасла.

– Нет. Они… они вчера вернулись. Кажется, часов около восьми. Макс тебе не позвонил? Джош мне говорил, они решили плюнуть на грозу и рискнуть. Я была очень рада. И так-то тоскливо спать одной, а в грозу – тем более. Терпеть не могу эти грозы.

У Грейс по спине пополз противный холодок.

– Я не знала. – Она передернула плечами, прогоняя тяжелые предчувствия. – Наверное, Макс устал и завалился спать. Я ему позвоню… Ладно, я поскакала, а то сегодня вечером обещали тот же ужас.

Торопливо простившись с Руби, Грейс забежала в кафе, где взяла латте и маффины на двоих – себе и Максу. Стараясь не упасть в лужу, она поспешила к пансионату. С за миранием в груди поднялась на второй этаж, прошла по знакомому коридору и постучала в знакомую дверь. Изнутри донесся заспанный голос Макса. Потом раздались его тяжелые шаги. Щелкнул замок. Макс предстал перед ней босой, в одних потертых джинсах. Его волосы топорщились в разные стороны. Щетина на щеках и подбородке свидетельствовала, что он несколько дней не общался с бритвой. Зрелище было потрясающее.

– Привет! – Грейс изо всех сил пыталась не показывать своей радости, но голос ее выдавал. – С возвращением.

Она протянула Максу пакет с кофе и маффином и… только сейчас заметила, ка́к он смотрит на нее.

Его глаза казались почти черными. Красивый шоколадно-коричневый оттенок исчез, сменившись обсидиановой чернотой. У него дергался подбородок. Губы были плотно сомкнуты. Таким она видела Макса всего один раз: перед тем, как он тогда напился в баре.

Руки Грейс медленно опустились. Она больше не улыбалась.

– Макс, с тобой все нормально?

У него дрогнул кадык.

– Абсолютно.

Слово резануло по Грейс непривычным холодом. Она вздрогнула. Макс был не только хмур. Чувствовалось, он здорово рассержен. Злость так и лезла из него.

– По-моему, у тебя что-то случилось, – возразила Грейс, пытаясь не поддаваться отчаянию.

От его короткого смешка повеяло нескрываемым сарказмом. Макс провел рукой по подбородку. Вторая вцепилась в дверную ручку, сжав ее до белизны костяшек.

– Чего ты хочешь?

У Грейс перехватило дыхание. Макс еще никогда не говорил с ней в таком тоне.

– Как понимать твои слова?

– А так и понимать. Чего ты хочешь? Зачем пришла?

Его ноздри сердито раздувались. Глаза метали искры.

Грейс была настолько удивлена переменой, случившейся с Максом, что даже не рассердилась сама.

– Я пришла, потому что… хотела тебя видеть и… отдать тебе кофе с маффином. Я бы пришла раньше, но я не знала, что вы вернулись.

– Вернулись… как видишь.

Недоумение Грейс начало сменяться раздражением.

– Да что с тобой, Макс? Что произошло?

Макс тяжело вздохнул. Он смотрел не на нее, а сквозь нее.

– Ничего. Слушай, у меня тут дел полно. Потом увидимся, ладно?

– Макс, подожди…

Он молча закрыл дверь, щелкнув замком. Грейс снова постучала, окликая его по имени. Ответа не было.

Грейс не знала, долго ли она простояла в пустом коридоре, оцепенев от растерянности и непонимания. Наконец она преодолела оцепенение. Оставив пакет с кофе и маффином у двери, Грейс вернулась домой, забралась в кровать и плотно стиснула губы, не позволяя себе разреветься.

Вспышка молнии осветила спальню. Грейс перевернулась на другой бок. Дождь не ослабевал. Он стучал с такой силой, что, казалось, по стеклам бьют не водные струи, а мелкие камешки. Небеса рычали и жаловались, словно и у них были основания злиться на жизнь. У Грейс таких оснований хватало. Снова вернулась влажная жара, от которой не спасает никакой душ. Проходит несколько минут, и одежда приклеивается к коже, как застежка-липучка. Грейс подозревала, что гроза обрушила на землю еще не всю свою злость и стоит ждать худшего. С вечера ей удалось заснуть, но эти чертовы громыхания разбудили ее, и теперь все попытки вернуть сон были напрасны. Грейс лежала с закрытыми глазами. Свет молний проникал и под веки, и с каждой вспышкой перед ней вставало обозленное лицо Макса.

Она до сих пор не могла понять его поведения. Почему он отмахивался от нее, как от назойливой мухи? Почему хлестал словами и смотрел с нескрываемым презрением? А ведь она шла к нему, готовая броситься в объятия и остаться в них навсегда. Уязвленное чувство собственного достоинства напоминало о себе, но Грейс решила дойти до самого дна, даже если это будет стоить ей жизни.