Софи Джексон - Унция надежды

Несколько часов Грейс обдумывала их разговор в постели. Она понимала, что неожиданный уровень искренности испугал Макса. Он и сам говорил, что случившееся его пугает. Но даже страх не оправдывал его поведения в пансионате. Обиднее всего было то, что Макс отмахивался от нее, как от назойливой шлюшки. Он торопился зачеркнуть все, что было между ними за эти месяцы. Неужели он не заметил испуга в ее глазах?

Грейс плотнее завернулась в плед. Невзирая на теплый июльский воздух, ей было зябко.

Время двигалась к шести часам вечера. Может, послать Максу эсэмэску? Грейс едва ли не в сотый раз хваталась за мобильник. Ее разрывало между потребностью позвонить Нине и спросить совета и желанием позвонить Максу. Нет. Никаких звонков. Никаких сообщений. Максу нужно дать возможность побыть наедине с собой. Грейс не желала давить на него. Она ведь сказала ему сущую правду: ей всего лишь хотелось его любить. Любить, ни на что не рассчитывая и не предъявляя никаких прав. А Макс… В постели он был необычайно нежен с ней, однако на словах неоднократно утверждал, что не может дать ей ничего, кроме секса. Плюс неустойчивость его психики и непредсказуемый характер. О факторе риска Грейс помнила всегда. Если она попросит от Макса больше, чем он способен дать, он взбрыкнет. Примеры такого поведения она уже видела. Самое разумное, что она могла предпринять в создавшейся ситуации, – это не делать поспешных суждений и позволить Максу самому все обдумать. Наверняка он сейчас этим и занимался, валяясь на кровати у себя в номере.

Во входную дверь негромко постучали. Грейс решила не открывать. Ей никого не хотелось видеть. Достаточно невинного вопроса, сочувственного взгляда, и она сломается, распадется на части. Стук повторился. Вздохнув, Грейс поднялась с дивана и пошла открывать.

На крыльце, засунув руки в карманы джинсов, стоял Макс. Ему и сейчас было паршиво. Услышав звук открываемой двери, он поднял голову. Все те же всклокоченные волосы. Все та же щетина на щеках и подбородке. Грейс сразу вспомнила ощущения удивительной ночи. У нее подкашивались ноги, и она прислонилась спиной к двери.

– Привет, – сказала Грейс. Она оглянулась на свой тайник, где хранила запасной ключ. – Спасибо, что постучался.

Макс кивнул, нервно сглатывая. В его глазах и сейчас еще читались усталость, испуг, замешательство. У Грейс защемило сердце.

– Хочешь зайти?

– Нет, – торопливо ответил Макс и кивнул на роскошную машину, за рулем которой сидел Картер. – Я не останусь.

Грейс уловила смысл его слов, но, боясь поверить, все же решила уточнить:

– Не останешься в моем доме? Или в округе Престон?

Макс глядел куда-то вбок, но потом все-таки посмотрел Грейс в глаза:

– И там, и там.

У нее сбилось дыхание.

– И куда ты собрался?

Макс облизывал губы, словно решая, говорить ей или нет.

– В Нью-Йорк.

– Насовсем?

– Этого, Грейс, я не знаю, – прорычал он и поднял голову к небесам, будто прося у Бога сил. – Я… запутался. Мне нужно уехать. Понятно?

У Грейс застучало в висках. Колючесть тона Макса и его поведение больше не причиняли ей боли. Она начинала злиться. Она ничем не обидела и не оскорбила этого человека. Ее отношение к нему всегда было полно заботы и дружеского участия.

– Что ж, ты прав. Думаю, тебе есть смысл уехать.

– Это почему? – насторожился Макс.

– Потому что ты всегда хорошо умел бегать, – с несвойственной ей резкостью ответила Грейс.

У него сердито поднялись плечи.

– Что? – подлила масла в огонь Грейс. – Думаешь, я не вижу, что́ с тобой происходит?

Макс невесело рассмеялся. Его глаза опасно блеснули.

– Ничего ты не видишь. И ничего не понимаешь.

– Тогда почему бы тебе не удостоить меня объяснением? – все так же резко спросила Грейс, выпрямляясь во весь рост. – Полагаю, я заслужила хоть какое-то объяснение с твоей стороны.

У него раздулись ноздри. Чувствовалось, до него постепенно доходил смысл ее слов и их правота. Макс опустил голову и, разглядывая свои ботинки, коротко бросил:

– Лиззи.

– Лиззи? – переспросила Грейс.

– Картер привез мне ее письмо… – Макс поднял голову. Вид у него был совершенно истерзанный. – Предлагает встретиться. Хочет поговорить.

Грейс оцепенела. Она ожидала услышать что угодно, только не упоминание о его Лиззи. Это существенно меняло дело. Боевой настрой Грейс пошел на спад.

Она помнила скупые рассказы Макса о Лиззи и об их неожиданно оборвавшихся отношениях. Естественно, он должен поехать на эту встречу. Возможно, Лиззи хотела поставить точку в их отношениях, да и Макс нуждался в завершении той истории. Так думала светлая часть Грейс. А ее темная часть задавалась вопросом: не является ли письмо Лиззи удобным предлогом для бегства? Отъезд избавлял Макса от необходимости говорить с Грейс о минувшей ночи.

Ниже понимания залегал холодный пласт интуиции.

– Значит, ты решил с ней встретиться?

Макс тер себе лоб костяшками пальцев.

– Нет, пока не решил… Возможно. Я даже не знаю, хочу ли я… Я просто…

Грейс сглотнула. Когда она заговорила снова, ее голос был сдержан и спокоен.

– И ты пришел сюда за благословением? Хочешь услышать от меня что-нибудь вроде: «Да, Макс, обязательно поезжай»?

– Что? – спросил он, удивленный ее словами.

Грейс печально улыбнулась. Она уже чувствовала необходимость смириться с неизбежным.

Она понимала, что не нужна Максу, а если и нужна, то совсем не так, как ей был нужен он. Сейчас он мертвой хваткой уцепился за прошлое и потому не видел того, что у него перед глазами. Честно говоря, она слишком устала, чтобы и дальше пытаться убеждать Макса, насколько она ему необходима.

– Макс, я все понимаю, – сказала Грейс, не кривя душой. – Вам с ней нужно встретиться и поговорить. Она должна многое тебе объяснить, за многое извиниться. Ты этого заслуживаешь.

– Да, – нехотя согласился Макс, по-прежнему ожидая подвоха. – Заслуживаю.

Грейс кивнула и плотно сжала губы, чтобы оттуда не вырвались отчаянные слова: «Я люблю тебя. Возвращайся ко мне. Хватит бегать от меня и от себя».

Но вслух она сказала другое:

– Ты мне что-нибудь скажешь перед отъездом?

Макс вздохнул.

– Обязательно, – сказал он, оглядываясь на машину Картера.

– Тогда скажи мне, что минувшая ночь не вызвала у тебя никаких чувств. Скажи, что она вообще ничего для тебя не значила.

У Макса задергалась челюсть. Грейс понимала, что загнала его в угол, чего он очень не любил. Но она должна это сделать. Пусть поймет: минувшая ночь была не просто траханьем и обменом ничего не значащими словами. Конечно, любые ее слова сейчас ничего не изменят. Макс все равно уедет. По крайней мере, она будет знать, что минувшая ночь имела особый смысл для них обоих.