Эрин Боу - Закон скорпиона

– Надо пойти к аббату, – сказал Хан.

– Надо сообщить про него, – одновременно с ним произнесла Тэнди.

– Нас это не спасет, – отозвался Грего.

– Пусть у него будет побольше времени. – Да Ся подставила лицо свежему ветерку.

Как только она это выговорила, над головой зазвонили колокола, словно возвещая катастрофу, пожар. Словно призывая к оружию.

– М-да, время вышло, – сказала Тэнди.

– Верно, – произнес аббат, выходя из-за угла. – Будьте любезны все пройти со мной. – Он сложил губы в подобии тонкой холодной улыбки. – У нас гость.

Аббат усадил нас на траву. Грохотчиков не было видно, но они наверняка находились где-то поблизости: «королевский гость» поедал наши арбузы. Надзиратели уводили остальных заложников внутрь. Утро переходило в день. Палило солнце. Колокола умолкли, а мы так и сидели, молча и неподвижно. У меня до боли сводило живот, подташнивало. Аббат стоял перед нами, скрестив руки. Все молчали.

Вдруг мы заметили какое-то движение. Одна из грохотил, спотыкаясь, шла к нам через луг. По пятам за ней следовал большой надзиратель-скорпион. По тому, как она подпрыгивала и пошатывалась, мы понимали, что он направляет ее электричеством – гонит, как козу.

Она подошла к нам, задыхаясь. С широко раскрытым ртом и вытаращенными в откровенном страхе глазами.

– Я ничего не сделала! – выдохнула она. – Ничего!

– Это Ханна, – мягко сказал аббат, обращаясь прежде всего к нам. – Кажется, у нее пропали башмаки.

Мы посмотрели Ханне на ноги. Они были босыми. И крупными для девочки.

– Я ничего, ничего… Прошу вас… – принялся молить ребенок.

Мы были почти ровесниками, но, без наших упражнений, она и на самом деле выглядела ребенком. Голые лодыжки пошли свежими мелкими волдырями – следы точечных электрических ожогов.

– У тебя пропали башмаки, у меня же пропал заложник, – сказал аббат. – Ханна, это странное совпадение.

Смотрел он не на Ханну, а прямо на нас.

Я посмотрела на собственные ноги, обутые в таби. Вот, наконец я поняла смысл таби: в такой ненадежной обуви далеко не уйдешь.

– Интересно, что еще пропало? – сказал аббат. – Ханна, дорогая, вытри нос. Мне нужен полный перечень.

– Отец аббат… – нерешительно начала Зи.

Надзиратель кинулся к ней, она вскрикнула и испуганно отшатнулась. Добрые и благородные слова на этот раз стоило оставить при себе.

Надзиратель просеменил вперед, зарылся в подол Ханниного дорожного плаща. Суставчатой рукой он отодвинул плащ в сторону, затем обвился ей вокруг лодыжки, обхватив, как манжета. Девочка молча дрожала. Мы сидели рядом, и снизу нам было видно влажное пятно, расползающееся у нее по ноге.

– Давай же, Ханна, попытайся подумать, – сказал аббат. Хватка надзирателя становилась сильнее. Еще сильнее. – Вас не так много, чтобы ты не знала. Чего еще не хватает? Бурдюков для воды? Мешков? Карты?

– Мы ему не помогали! – крикнула Ханна.

– Я… – начал аббат и замолчал, как будто кто-то похлопал его по плечу. Но ничего не было видно. – Дети, встаньте, – сказал он. – Талис хочет, чтобы вы кое-что видели.

Широко раскрытые глаза Зи были отражением моих.

«Только бы он не оказался мертв». Мой желудок будто подпрыгнул к горлу.

«Только не заставляй нас смотреть, как ты будешь его убивать».

– Идемте же, – сказал аббат. – Вы все пропустите.

Что нам оставалось делать? Мы встали.

Повинуясь указанию аббата, мы выстроились в шеренгу, как расстрельная команда. Лицом к открытой прерии, на юго-восток.

Шли минуты, но ничего не происходило. Все еще ничего. А затем – звук из кошмаров. Вспышка – больше, чем молния, – и треск. Шипение, как будто поджаривается сам воздух. Залп орбитального оружия.

Я еще никогда в жизни его не слышала. Никто из нас не слышал. Но конечно, все знали про него, из тысяч видео. Символ. История. Вот он.

Тэнди отпрянула, наткнувшись на меня, а Грегори повалился на землю, накрыв голову руками. Пришел второй удар: свет, а затем, долю секунды спустя, – треск и грохот. Зловеще-голубая из-за эффекта Черенкова вспышка – результат ускорения элементарных частиц. Она полыхнула коротко и ослепительно, а когда в глазах прояснилось, мы увидели прямую, как стрела, колонну дыма, поднимающуюся к краю космоса.

Сперва свет, а затем облако, подпершее облака в небе.

Потом мы увидали, как механические пауки от посадочного индуктора толпой помчались к точке удара.

Элиан. Конечно, Элиан. Мы все это знали. Знали еще до того, как его вывели из-за гребня холма – в одежде грохотчика и в высоких Ханниных башмаках.

– Ну вот, – сказал аббат. – Спасибо, Ханна. Сообщи родителям, что мы с ними свяжемся.

Надзиратель отступил назад, и девочка стремительно бросилась наутек.

Аббат смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, затем повернулся к нам, постепенно, по одному градусу, как храповик.

– Итак, дети мои, – улыбнулся он. – Разве не познавательный исторический момент? Пойдемте посмотрим?

Идти смотреть никто не хотел. Но никто не осмеливался сказать об этом. Наша маленькая шеренга, выстроившаяся, как для расстрела, сбилась в кучу – ошарашенные ударом орбитального оружия, мы жались друг к другу. Хан помогал Грего подняться с земли.

– Ну же. – Аббат вскинул руку. Надзиратели словно из стен выступили и сгрудились вокруг. – Это должно быть поучительно.

И мы пошли – шестеро детей в белом двигались за старым, поскрипывающим роботом, который нащупывал себе дорогу палкой. Издалека, наверное, смотрелось идиллически. Если не обращать внимания на машины, которые кишели в высокой траве вокруг, вспугивая со всех сторон кузнечиков.

Мы двигались тем же путем, каким пришли грохотчики, – по едва заметной тропке через высокую, по пояс, растительность прерии. Трава была сухая и жесткая от августовского зноя, а буйволова ягода и древовидная полынь острыми колючками царапали нам руки. Через тонкие подошвы таби чувствовались комья земли.

Сто метров, двести – так далеко от обители еще никто из нас не уходил. Триста метров. А потом дорога кончилась.

Перед нами открылся кратер: мелкое чашеобразное углубление в земле, шириной в тысячу футов. От него еще поднимался жар и пахло печью для обжига.

На дне валялись три яблока, словно их туда уронили.

Мы стояли на краю воронки. Ближе всего ко мне оказалась Тэнди, и она тряслась – дрожь волнами исходила у нее от кожи, как рябь в воздухе от места удара. За то, что сделал Элиан, сделал так открыто, будет наказана наша когорта. Когда? Где? Как? Эта воронка, такая странная, такая горячая, вызывающая в уме столько возможных объяснений. Да уж, возможно, это будет поучительно.

И как-то по-другому. Не так, как мы привыкли. Не так, как было заведено. Не то, что мы были в состоянии вынести. Тэнди не единственная тряслась от ужаса.