Эмма Марс - Спальня, в которой ты есть

Я почувствовала нежное и легкое прикосновение его кожи, когда он дотронулся до моих ног, и поняла, что он тоже полностью обнажен. Комнату постепенно стали заполнять другие звуки: прерывистое дыхание, которое учащалось с каждой минутой, я слышала, как он ласкает рукой свой член, как он кончает. Слышать, как Луи мастурбирует, но не видеть его, не иметь возможности дотронуться до него показалось мне самой интимной из наших фантазий. То, что могло быть слишком грубым или откровенным под пристальным взглядом, в темноте становилось особенно чувственным, обострялось каждое движение, каждое прикосновение. Игра в кошки-мышки.

Благодаря этой ситуации я впервые могла услышать то, что мне так всегда хотелось: я слышала, как он ласкает головку своего члена, крайнюю плоть, как напрягается его уздечка, вплоть до болевых ощущений, и изо рта вырывается короткий стон, я чувствовала, как приоткрываются его влажные губы, как он смачивает в слюне пальцы и снова опускает руку на член, который сводит легкой судорогой.

Несмотря на расстояние между нами, мой нос чувствовал запах его фаллоса. Желание Луи возрастало с каждой минутой, и запах становился все сильнее, все острее, предвещая скорое наступление момента истинного наслаждения. Мне, в свою очередь, тоже не нужно было отдавать особых распоряжений, чтобы я начала ласкать себя. Я лежала, широко раздвинув ноги, и меня совершенно не смущал его пристальный взгляд. Раньше мне всегда было неприятно заниматься этим в присутствии Луи, и я уже давно этого не делала. Я начала ласкать себя широкими круговыми движениями. Потом сильно сжала набухший клитор, не отдавая себя отчета в том, что он захочет сделать то же самое, но наверняка гораздо менее ловко, чем я сама. Я засунула в свою влажную от желания попку три пальца одновременно, решительно, настойчиво, но я не хотела, чтобы Луи принял мое внезапное желание за призыв. Я хотела быть удовлетворенной, да; я хотела, чтобы это сделал он, да – но только тогда, когда я действительно захочу, не опуская ни одной из сладких томных прелюдий. И ничто уже не могло меня остановить, когда я была опьянена сексуальным желанием, которое наполнило воздух в нашей комнате. Резкий удар его члена по моему лицу прекратил полет фантазии. Я, пожалуй, была даже больше удивлена, чем раздосадована. Я настолько унеслась со своими желаниями и удовольствиями, что даже не заметила, как он подошел ко мне, неслышно ступая по мягкому ковру. Его горячее дыхание медленно обволакивало меня, мою шею, живот, грудь, как пелена тонкого теплого дождя в темную ночь.

Мои губы были полуоткрыты, полностью готовые принять его. Я нежно взяла ртом его член, один раз, второй, потом заглотила настолько глубоко, насколько это возможно. Мы оба были полностью удовлетворены, так как чувствовали, что нам удалось установить контакт между нашими двумя планетами, разделенными бесконечной черной ночью. Я позволяла ему входить и выходить из моего рта. Иногда он заходил слишком глубоко, но это не так уж важно. Я обожала чувствовать, как его фаллос увеличивается во мне, все больше и больше, вплоть до того, что я сама удивлялась, как же я могу держать во рту член таких огромных размеров. Вся моя власть над ним сейчас была здесь, в его члене, который я могла увеличить до невероятных размеров, доставив Луи бесконечное удовольствие. Я чувствовала себя богиней, единственной, кто способен подарить ему вечность наслаждения.

Когда я ощутила, что член Луи начинает пульсировать, а крайняя плоть дрожать, то изо всех сил прижала к себе ягодицы возлюбленного, пытаясь не дать ему отодвинуться от меня, следуя естественному рефлексу. Я хотела, чтобы он кончил мне прямо в рот, я хотела выпить все до последней капли, хотела насытиться этим космическим дождем. Он понял меня и вместо того, чтобы достать свой член, засунул его еще глубже и в это же время опустил большой палец мне во влагалище, которое уже горело от желания. Нам не нужно было даже смотреть друг на друга, чтобы координировать движения. Нами двигали невидимые силы, не позволявшие сделать ни единой ошибки. Свободной рукой я дотронулась до его мошонки, представив себе, что дотянулась до раскаленного метеорита, – эта картинка весьма позабавила меня и заставила улыбнуться, потом я подумала о черной дыре его ануса, куда я осторожно ввела свой указательный палец, и Луи негромко застонал. Думаю, впервые из меня выделилось такое количество смазки. Его рука и простыня были насквозь мокрыми. Мое влагалище так сильно сокращалось, что на мгновение мышцы зажали его большой палец внутри меня. Когда он наконец смог освободиться, то тоже моментально кончил и по моему горлу потекла обжигающая белая лава и в моем рту остался липкий соленый вкус нашей любви. Я проглотила все, как нектар, пытаясь даже распробовать этот вкус.

Теперь у нас оставались силы только на то, чтобы свернуться на грязной кровати, положив руки на самые интимные места друг друга, и сладко уснуть, блаженно осознавая, что мы смогли получить значительный кусочек земного счастья.

Соединенные священной связью татуировок. Сейчас мы с Луи были такими, и с каждым днем эта чувственная связь между нами становилась все крепче. Да, для того чтобы закрепить наш союз, я предпочла кольцу этот несмываемый рисунок чернилами. Насколько я помню, обручальные кольца не очень-то мне помогали…

Кстати, интересно, а Дэвид снова использует обручальное кольцо Гортензии? То самое, что было предназначено мне, наверняка появилось уже на пальце Алисы. Чтобы проверить свою теорию, я пролистала не один глянцевый журнал в поисках фотографии, где бы Алиса не прятала левую руку. Когда мне все-таки удалось сделать это, я убедилась, что на безымянном пальце блондинки ничего нет. Странно. Может, он просто хочет надеть это пресловутое кольцо ей на палец во время какой-нибудь более важной и официальной церемонии, чем их представление перед камерами? Когда будет много всяких журналистов, конечно?

В тот вечер, когда у нас с Луи проходило анонимное свидание, я долго не решалась заговорить с ним по поводу того странного несоответствия, найденного месье Шурманомом. Полная нелепица, глупость… о которой я, однако, беспрестанно думала. За два дня до его дня рождения заговорить на эту тему было так просто… и так заманчиво. И я глупо поддалась этому желанию. Любопытство губит нас, видите ли, если не делает безумцами.

– Май 1968… По меньшей мере, необычная дата рождения, – произнесла я нарочито рассеяно, как бы вскользь.

Практически каждый год пресса предсказывала социальные волнения, и политики, и профсоюзные деятели много говорили о последствиях, которые могли породить протестные движения. Луи смотрел новости одним глазом, но был сосредоточен на глянцевом журнале об искусстве, который держал в руках.