Эмма Марс - Спальня, в которой ты есть

Я внезапно почувствовала его тонкую, но сильную руку на своей талии, туго стянутой корсетом. Он обнял меня и пристально посмотрел в глаза.

– Ты прекрасна.

– Благодарю. Вы тоже неплохо выглядите. – И я сделала вид, что внимательно осматриваю его с ног до головы.

«Прекрасна». Дэвид никогда не употреблял другого прилагательного. Но младший Барле мог быть теперь лишь кошмаром в моих снах или внезапно возникнуть в связи с каким-либо выражением.

Для меня он теперь был не больше чем воспоминанием из прошлого, которое я твердо решила забыть, после нашего несостоявшегося брака он стал для меня тенью, которая постепенно, день за днем, растворялась в памяти. Но, однако, не прошло ни одного дня, чтобы я не думала о свадьбе. О другой свадьбе. О союзе, который бы был основан на чувствах более глубоких, нежели привычка и физическая близость, и целью которого было не только лишь исполнение моих детских мечтаний. Несмотря на свою материальную обеспеченность, умение покорить любую женщину и тысячи других новых качеств, которые я открыла в нем во время наших длинных, проведенных вместе вечеров, Луи был далеко не идеал. В нем таилась какая-то неясность, скрытность, сложность, и жизнь, которую он мне предлагал, совсем не походила на спокойное, безмятежное путешествие первым классом, без единой тучки на небе и ямы на дороге. На путешествие, протекающее без волнений и сильных эмоций, каковой считал идеальную супружескую жизнь Дэвид.

Луи указал на последнюю оставшуюся свободной подушку и нежно притянул меня на эту импровизированную кровать.

– Нет, подожди, – я попыталась остановить его.

– Почему? Тебе неудобно? Что-то смущает?

– Нет…

– Ты хочешь, чтобы они все ушли?

– Нет-нет, что ты, – сказала я с улыбкой. – Не в этом дело.

Казалось, никто из присутствующих здесь любовников не обращает никакого внимания на наш диалог, каждый по-своему предавался плотским утехам, используя рот, руки или половые органы, повсюду были слышны сладкие, протяжные стоны прекрасных обольстительниц.

– Что-то не так? – спросил Луи.

Если он чему-то и научил меня с момента нашей первой встречи, так это одной вещи: не обращать внимания на правила приличия. Смеяться над обычаями и традициями и делать только то, что доставит удовольствие, которое мы будем получать, как и когда нам этого захочется. Он очень радовался тому, что в нашей комнате, полностью обставленной вещами, входящими в рацион наших ежедневных утех, все подчинялось его правилам. Но совсем другое дело было, когда речь шла о том, чтобы связать наши жизни какими-то обязательствами. Или открыто и громко демонстрировать свои чувства перед окружающими.

Я изнемогала от желания, лежа на огромной подушке. Луи стоял немного поодаль от группы людей и смотрел на меня, принявшую такую беззащитную позу, которая скорее побуждала к ласкам, чем к продолжению разговора. Наконец он сел рядом и взял мое лицо в свои ладони.

– Эль… Что случилось? Ты не так себе представляла наш приезд домой, да?

– Нет, что ты… Уверяю, это все ни при чем… Вечер просто великолепен!

Крики оргазма, которые становились все громче, лишь подтверждали мои слова. Прерывистые женские стоны, доносившиеся отовсюду, так хорошо вписывались в этот момент, что я с трудом сдерживалась, чтобы не засмеяться.

– То, что ты никак не можешь мне сказать, действительно так смешно?

– Нет, напротив, это очень серьезно…

– В таком случае, наверное, лучше все обсудить позже, – помрачнев, сказал Луи и резко встал, чтобы уйти в зал.

Я схватила его за длинный подол пиджака, твердо решив удержать любимого рядом с собой.

– Нет! Останься. То, что я хотела сказать… все очень просто. Но тебя это касается в первую очередь.

– Хорошо. Я тебя слушаю.

Я обвела взглядом все то великолепие, которым он окружил нас. Великолепие, за которым стояли большое состояние, утонченный вкус и, конечно же, хорошие отношения с многими важными людьми, без которых невозможно было бы создать такое чудо.

– Ты ведь знаешь, что я не смогу тебе подарить ничего подобного.

– Неправда, – поправил он меня. – У тебя есть роскошный дом в Нантере.

Я не любила, когда подшучивали над всем, что связано с моей мамой, когда насмехались над моим наследством, так бережно и тщательно собранным, и он, зная это, старался как можно деликатнее говорить на эту тему. Я же вообще избегала подобных разговоров, постоянно пытаясь перенести встречи с месье Шурманом, нашим нотариусом, чтобы обсудить последние детали вопросов, касающихся получения оставшегося мне наследства.

– Я хотела только сказать, что, кроме меня самой и моих чувств к тебе, мне нечего больше подарить.

– Никогда не надо недооценивать значимость своей маленькой персоны, – шутливо прошептал он.

– Хватит…

У меня даже больше нет работы! Несколько месяцев назад меня вполне справедливо уволили с телевидения из-за одной серьезной ошибки, допущенной во время записи первой передачи «Новости культурной жизни», – меня не было на съемочной площадке в то время, когда записывали финальную сцену. Со мной простились почти тут же, согласно условиям трудового договора, который уже вступил в силу в период моего испытательного срока. Я не смогла начать все заново. Хлое, секретарше Дэвида, было поручено проследить за кое-какими моими делами по последнему известному адресу: дом 29 по улице Риго в Нантре. У Луи, который был акционером Группы Барле уже девятнадцать лет, находясь в подчинении у собственного брата, занимавшего пост генерального директора, тоже периодически возникали проблемы и недопонимания с руководством. Он так радовался тому наказанию, которое наконец освободило его от бесконечной кабалы фамильного бизнеса, что был готов спрыгнуть с семейного корабля в открытое море в одних плавках, без спасательного круга или шлюпки.

Финансовые вопросы решал его адвокат, Жан-Марк Зерки, молодой волк из парижской адвокатуры, в течение многих недель мучившийся и в конечном итоге не безболезненно, но все-таки родивший более-менее приемлемое решение, позволившее моему мужчине быть обеспеченным до конца своих дней.

Если бы я вышла за него замуж, я бы щедро разделила с ним свои доходы. Но они настолько скромны.

– Ну что же, – ответил мне Луи. – Все то, в чем я когда-либо нуждался, все то, чего я всегда так хотел, оно здесь, в моих объятиях.

Аллюзия была очевидной. Он перефразировал слова песни, под звуки которой мы воссоединились в первый раз, год назад. И это было не случайно. Я прекрасно знала, какое большое символическое значение придает Луи музыке, картинкам, бесчисленным знакам, которые окружали нас и бесконечно потом отдавались каким-то эхом в наших отношениях.