Диана Гэблдон - Чужестранка. Книга 2. Битва за любовь

Он покраснел.

– Да, знаю, – сказала я. – Так же как и старые мужчины в возрасте двадцати трех лет. Ты думаешь, я не замечаю? Ты предлагал это моему вниманию достаточно часто.

– Ммфм. Наутро после того, как мать Тиб застала нас, я проснулся на рассвете. Она мне снилась – Тиб, конечно, а не ее мамаша, – и я даже не удивился, почувствовав на своем члене руку. Удивительно было другое: рука оказалась не моя.

– Но разумеется, не Тибби?

– Разумеется. Это была рука ее отца.

– Дугала! Но как же…

– Я широко раскрыл глаза, и он приветствовал меня очень приятной улыбкой. Потом он сел на постель, и мы с ним славно поболтали, дядя с племянником, приемный отец с приемным сыном. Он сказал, как он рад, что я живу у него, – ведь собственного сына у него нет и так далее. И что вся семья привязана ко мне и так далее. И как ему ненавистна сама мысль о том, что можно воспользоваться прекрасными, невинными чувствами, которые его дочери питают ко мне, в дурных целях, но он, конечно, рад и счастлив, что может положиться на меня как на собственного сына. Так он говорил и говорил, а я лежал и слушал, и все время он держал одну руку на своем кинжале, а другую – на моей мошонке. Я отвечал: «да, дядя», «нет, дядя», а когда он ушел, я завернулся в одеяло, уснул и видел во сне свиней. И больше не целовал девушек до тех пор, пока мне не исполнилось шестнадцать и я не приехал в Леох.

Волосы у Джейми были собраны на затылке и перевязаны кожаным ремешком, но короткие концы, как обычно, окружали голову короной, отливавшей в прозрачном, чистом воздухе красноватым и золотым. За время нашей поездки сюда из Леоха лицо его покрылось бронзовым загаром и весь он напоминал осенний лист, весело кружащийся по ветру.

– А как это было с тобой, моя прелестная англичаночка? – спросил он, улыбаясь. – Падали молодые люди к твоим ногам, обуянные страстью, или ты была строгой скромницей?

– Со мной это произошло раньше, чем с тобой, – ответила я. – Мне было восемь.

– Иезавель! Кто же был этот счастливец?

– Сын переводчика. В Египте. Ему было девять.

– В таком случае тебя не в чем винить. Соблазнена мужчиной старшего возраста. К тому же еще проклятым язычником.

Впереди показалась мельница, картинно-красивая: желтая оштукатуренная стена увита темно-красным диким виноградом, выкрашенные сильно пожухлой зеленой краской ставни распахнуты навстречу дневному свету. Вода весело и шумно стекала через шлюз под неподвижное колесо в мельничный пруд. По пруду плавали дикие утки, отдыхая по пути на юг.

– Взгляни, – сказала я, задержавшись на вершине холма и останавливая Джейми. – Как же это красиво, верно?

– Было бы еще красивее, если бы мельничное колесо вертелось, – деловито заметил он. Потом посмотрел на меня с улыбкой и добавил: – Ты права, англичаночка. Это очень красивое место. Я любил плавать здесь – за поворотом река разливается очень широко.

Разлив стал виден сквозь ивы на берегу, когда мы спустились ниже по холму. Заметили мы и мальчишек, совершенно голых, – они вчетвером плескались в воде с громкими криками.

– Брр, – невольно вздрогнула я, глядя на них.

Погода для осени выдалась великолепная, но воздух был очень холодный, и я радовалась, что захватила шаль.

– У меня прямо кровь стынет в жилах от этого зрелища, – сказала я.

– Правда? – откликнулся Джейми. – Дай-ка я ее согрею.

Обняв меня за талию, он отступил в тень большого конского каштана.

– Ты не первая девушка, которую я поцеловал, – тихо произнес он, – но клянусь, что ты будешь последней.

И он наклонил голову к моему запрокинутому лицу.

Когда мельник появился из своего логова и был наспех представлен мне, я удалилась на берег мельничного пруда, а Джейми несколько минут выслушивал объяснения о неполадках на мельнице. Потом мельник вернулся в помещение – попробовать повернуть жернов оттуда, а Джейми тем временем стоял и глядел в темные, полные водорослей глубины пруда. Наконец он, передернув плечами, с выражением вынужденного смирения перед обстоятельствами, начал стаскивать с себя одежду.

– Ничего не поделаешь, – обратился он ко мне. – Айен прав, что-то застряло в колесе под шлюзом. Я должен нырнуть и…

Мой изумленный возглас прервал его речь, и он обернулся туда, где я уселась на берегу возле своей корзины.

– А с тобой что случилось? – спросил он. – Никогда не видела мужчину в подштанниках?

– Не… не в таких! – с трудом выговорила я сквозь смех.

Предвидя возможное погружение под воду, Джейми надел под килт невероятно поношенное короткое одеяние, когда-то сшитое из красной фланели, а теперь весьма неровно выцветшее и оттого пестрое. Было очевидно, что прежде эти подштанники принадлежали человеку куда более полного сложения, чем Джейми. Подштанники не слишком надежно держались на бедрах, а на плоском животе Джейми обвисли складками.

– Они принадлежали твоему дедушке? – спросила я, тщетно стараясь подавить смех. – Или бабушке?

– Отцу, – холодно ответил он, глядя на меня этак свысока. – Не думаешь же ты, что я буду плавать в присутствии моей жены и моих арендаторов голый, как яйцо?

Храня вид полного достоинства, он собрал в руку излишки материи и вступил в воды мельничного пруда. Подошел к колесу, собрался с духом, набрал воздуха в грудь и погрузился под воду, показав напоследок надутую воздухом заднюю часть подштанников. Мельник, высунувшись из окна, выкрикивал слова ободрения, а также давал указания каждый раз, когда мокрая блестящая голова выныривала из воды, чтобы глотнуть воздуха.

Берег пруда густо порос водолюбивыми растениями, и я при помощи приспособленной для этого палочки выкапывала корни мальвы и другие растения. Наполнив корзину до половины, я услышала позади себя вежливое покашливание.

Она была очень стара, а может, просто казалась такой. Опиралась она на палку из боярышника и облачена была в платье, которое носила, должно быть, уже лет двадцать; теперь оно стало слишком просторным для иссохшего тела.

– Доброе утро вам, – сказала она, часто-часто кивая мне.

Голова у старушки была покрыта накрахмаленным белым платком, который почти полностью закрывал ее волосы, только отдельные тоненькие прядки, совсем седые, лежали на щеках, сморщенных, словно сушеные яблоки.

– Доброе утро, – ответила я и хотела было вскарабкаться к ней поближе, но она опередила меня и с удивительной легкостью сама спустилась ко мне. Я надеялась, что и наверх она сумеет взобраться.

– Я… – начала я, но она меня тут же перебила:

– Вы, конечно, наша новая леди. А я миссис Макнаб – бабушка Макнаб, как меня теперь все зовут, а миссис Макнаб называют себя мои невестки, вот оно как.

Она вытянула тощую руку и пододвинула к себе мою корзину, с любопытством разглядывая ее содержимое.