Диана Гэблдон - Чужестранка. Книга 2. Битва за любовь

– Как ты считаешь, они его убили? – в полном ужасе прошептала я.

Я дважды пересчитала солдат, чтобы не ошибиться. Их было двадцать, а лошадей двадцать шесть; все на виду, насколько я могла понять. И никаких признаков пленника – даже отблеска солнца на рыжих волосах…

– Сомневаюсь, – ответила Дженни. – Но есть только один способ узнать точно.

Она начала отползать с уступа назад в кусты.

– Какой же?

– Спросить.

За бродом дорога сразу сужалась, превращаясь в пыльную тропу, которая вилась между густо растущих сосен и ольхи. Ехать по двое солдаты не могли и двигались цепочкой по одному.

Едва последний в отряде всадник показался из-за поворота, Дженни Муррей внезапно вышла на тропу перед ним. Лошадь шарахнулась, солдат с проклятиями натянул поводья. Он было открыл рот, чтобы спросить с негодованием, что означает подобное поведение, но тут из кустов позади него выступила я и треснула его по затылку подобранным с земли крепким суком.

Совершенно ошарашенный, он потерял равновесие, так как лошадь шарахнулась снова, и свалился на землю. Он не был оглушен, удар оказался недостаточно силен. Дженни исправила мою оплошность при помощи большого булыжника.

Она ухватила лошадь за повод и быстро повернулась ко мне.

– Скорее! – прошептала она. – Оттащи его с дороги, пока они там не хватились.

Когда Роберт Макдональд из патруля Глен Элрайва пришел в себя, он обнаружил, что крепко привязан к дереву, а прямо ему в лоб нацелено дуло пистолета, который сжимает в руке сестра его недавнего пленника – и глаза у этой сестры как сталь.

– Что вы сделали с Джейми Фрэзером? – спросила она.

Макдональд ошеломленно замотал головой, очевидно полагая, что эта женщина – плод его воображения. Попытка двинуться с места убедила его в обратном, и после вполне объяснимой вспышки ругательств и угроз он наконец пришел к мысли, что единственный способ обрести свободу – сообщить нам то, что мы хотим узнать.

– Он мертв, – мрачно проговорил Макдональд и, заметив, что палец Дженни вот-вот нажмет на спусковой крючок, поспешил добавить в страхе: – Это не я! Он сам виноват.

Джейми, рассказал он дальше, ехал со связанными кожаным ремнем руками, сидя за спиной одного из стражников. Вел он себя достаточно спокойно, и когда они переезжали реку вброд в шести милях от мельницы, то никаких особых предосторожностей не предприняли.

– Чертов дурень соскочил с лошади прямо в глубокую воду, – говорил Макдональд, недоуменно пожимая плечами, насколько позволяли связанные сзади руки. – Мы в него стреляли. Наверное, попали, потому что он не вынырнул. Но сразу за бродом течение очень быстрое, и там глубоко. Мы немного поискали, но тела не нашли. Должно быть, унесло течением. А теперь, бога ради, развяжите меня, леди!

Несмотря на угрозы Дженни, он ничего не прибавил к своему рассказу и ничего в нем не изменил; мы решили, что, по-видимому, он говорит правду. Отказавшись полностью освободить Макдональда, Дженни только ослабила его путы, чтобы он подольше повозился, развязывая их. После этого мы убежали.

– Ты думаешь, он мертв? – задыхаясь, спросила я, когда мы добрались до наших лошадей.

– Нет, не думаю. Джейми плавает как рыба, я сама видела, как он оставался под водой по три минуты. Поторопись. Мы должны обшарить берег.

Мы пробирались по берегу реки, спотыкаясь о камни и проваливаясь в ямы; исцарапали руки и лица о нависающие над водой ветки ивняка.

Наконец Дженни издала торжествующий крик, и я поспешила к ней, опасно балансируя на покрытых мхом камнях у самого края воды, в этом месте глубокой.

Дженни держала в руке ремень, связанный в кольцо. На ремне видны были с одной стороны следы крови.

– Он выпутался из этого, – сказала она, сгибая ремень.

Поглядела в том направлении, откуда мы пришли, – на громоздящиеся в беспорядке острозубые камни и скалы, на глубокие заводи и стремительные быстрины – и покачала головой.

– Как же тебе это удалось, Джейми? – негромко произнесла она как бы про себя.

Мы обнаружили участок примятой травы, неподалеку от края обрыва, где Джейми, как видно, прилег отдохнуть. Я нашла небольшое коричневое пятно на коре осины.

– Он ранен, – сказала я.

– Да, но может двигаться, – ответила Дженни, внимательно осматривая землю и переходя с места на место.

– Ты умеешь читать следы? – с надеждой спросила я.

– Я не слишком умелый следопыт, – ответила она, – но если я не разгляжу на сухом папоротнике следы такого крупного создания, как Джейми Фрэзер, значит, я не только глупа, но и слепа.

Достаточно заметная широкая полоса протоптанного папоротника тянулась вверх по холму и исчезала в густых зарослях вереска. Мы потоптались вокруг этого места, но ни еще каких-то следов, ни отклика на наши призывы не встретили.

– Он ушел, – сказала Дженни, присев на бревно и обмахиваясь, она была бледна, и я вдруг сообразила, что похищение вооруженного мужчины – не слишком подходящее занятие для женщины, которая родила меньше чем неделю назад.

– Дженни, – сказала я, – ты должна возвращаться. К тому же он мог вернуться в Лаллиброх.

Дженни замотала головой.

– Нет, он этого не сделает. Что бы ни говорил Макдональд, они так легко не отступят, ведь награда была у них, можно сказать, в руках. Если они его не поймали до сих пор, так это потому, что не могли. И они пошлют кого-нибудь следить за домом, непременно пошлют. Нет, дом – единственное место, куда он ни за что не пойдет.

Она подергала воротник платья. День стоял холодный, но Дженни немного вспотела, и на платье у нее на груди все шире становились пятна от подтекающего из сосков молока. Она заметила, куда я смотрю, и кивнула.

– Да, мне надо поскорее возвращаться. Миссис Крук кормит девочку козьим молоком и дает ей подслащенную воду, но ребенок не может дольше обходиться без меня, а я без него. Мне очень тяжко было оставлять дочку одну.

Меня не слишком радовала перспектива бродить в одиночку по шотландским горам в поисках человека, который мог находиться где угодно, но я постаралась сделать хорошую мину при плохой игре.

– Я справлюсь, – сказала я. – В конце концов, могло быть и хуже. По крайней мере он жив.

– Верно. – Дженни поглядела на горизонт, над которым низко нависло солнце. – Но я пробуду с тобой эту ночь.

Сидя ночью у огня, мы почти не разговаривали. Дженни была поглощена мыслями об оставленном дома ребенке, а я все думала о том, каково мне придется в одиночку пробираться по местности, которая мне совершенно незнакома.

Внезапно Дженни подняла голову и прислушалась. Я в свою очередь прислушалась тоже, но ничего не услышала.

Вперила глаза туда, куда смотрела Дженни, но, слава богу, не увидела ничьих горящих глаз.