Диана Гэблдон - Чужестранка. Книга 1. Восхождение к любви

– Я не знала, что вы левша.

– Левша? – не сразу понял он, – А, вы имеете в виду, леворучка. Да, от рождения. Школьный учитель привязывал мне эту руку к спине, чтобы научить писать правой.

– И вы научились? То есть можете писать правой рукой?

Он кивнул, снова поднеся к губам разбитую руку.

– Да. Но от этого у меня болит голова.

– А сражаетесь вы тоже левой? – спросила я, стараясь отвлечь его. – Мечом?

Сейчас при нем не было иного оружия, кроме кинжала, но днем он, как и все, был вооружен саблей и пистолетами.

– Нет, саблей я владею одинаково обеими руками. Кто орудует саблей только левой, может оказаться в невыгодном для себя положении, особенно если сабля короткая. Когда ведешь бой, то открываешь противнику левый бок, а сердце-то у нас слева, верно?

Переполнявшая Джейми нервная энергия не давала ему оставаться на месте; он начал быстро перемещаться по лужайке, демонстрируя приемы с воображаемым мечом.

– Вот если у тебя в руках палаш, тогда это не имеет значения, – добавил он и вытянул вперед обе руки с сомкнутыми кистями так, что они образовали нечто вроде изящной арки, когда он поднял их над головой и потом резко опустил со словами: – В таких случаях обычно действуешь обеими руками. А если находишься на близком расстоянии и можешь рубить одной, то и тогда не важно какой, потому что удар наносишь сверху вниз по плечу врага, – продолжал он наставительно. – Ни в коем случае не по голове, палаш может соскользнуть. Если попадешь точно в желобок, – он ткнул пальцем в место, где шея соединяется с плечом, – то он готов. Даже если и не попадешь точно – он уже не боец в этот день, а может, и навсегда.

Он опустил левую руку на пояс и легким движением выхватил из ножен кинжал.

– Можно сражаться саблей и кинжалом одновременно. Если у тебя нет маленького щита, чтобы прикрыть руку с кинжалом, тогда держи саблю в правой руке и с близкого расстояния наноси удар кинжалом снизу вверх. А если рука с кинжалом прикрыта щитом, можешь орудовать с другой стороны и уворачивайся вот так.

Он показал, как надо увернуться.

– Отбивай удары врага и пользуйся в этом случае кинжалом, только если потерял саблю или не можешь ею действовать из-за раны.

Мягким, но несущим смерть движением снизу вверх он нанес удар, остановив конец лезвия буквально в одном дюйме от моей груди. Я невольно отпрянула, и Джейми тотчас выпрямился и с виноватой улыбкой вложил кинжал в ножны.

– Простите, я увлекся. Я не хотел пугать вас.

– Вы прекрасно владеете оружием, – совершенно искренне похвалила его я. – Кто научил вас боевым приемам? Это должен быть человек, который умеет сражаться левой.

– Да, он таким и был. Лучший из всех, кого я знал. – Джейми улыбнулся с откровенным восхищением. – Это Дугал Маккензи.

Большая часть вишневых лепестков к этому времени осыпалась с его головы, лишь несколько пристало к плечам, и я протянула руку, чтобы стряхнуть их. Его рубашка была хоть и не слишком красиво, но достаточно аккуратно зашита, скреплены между собой и края разрыва, а не только расползшиеся швы.

– Он сделает это снова? – спросила я, не в силах удержаться.

Джейми помолчал, но было ясно, что он понял мой вопрос.

– Да, – сказал он наконец, – он получит то, что желает.

– Вы позволите ему это? Позволите использовать вас подобным образом?

Поверх моей головы он бросил взгляд вниз с холма на таверну – слабый свет еще пробивался наружу сквозь щели в деревянной стене. Лицо у него было очень спокойное и очень бледное.

– Пока что да.

Мы продолжили наш путь, делая всего по нескольку миль за день, с частыми остановками, во время которых Дугал занимался делами на перекрестках или возле ферм, где собирались арендаторы с мешками зерна или накопленными жалкими грошами. Все заносилось в книги быстрым пером Неда Гоуэна, а нужные расписки неизменно появлялись из его сумки с пергаментом и бумагой и выдавались на руки.

Когда мы добирались до деревушки или деревни, где имелась таверна или даже гостиница, Дугал повторял все тот же спектакль: ставил выпивку, рассказывал разные истории, произносил речи и, как только находил виды благоприятными, заставлял Джейми встать и показать свои рубцы. Второй мешочек пополнялся еще несколькими монетами, предназначенными для отправки во Францию ко двору претендента.

Я старалась наблюдать за ходом действия в этих сценах и удалялась перед самой кульминацией – никогда не испытывала вкуса к публичным страданиям. Первой реакцией собравшихся при виде спины Джейми, естественно, было полное ужаса сострадание, за ним следовал поток проклятий по адресу английской армии и короля Георга, однако я улавливала в сострадании оттенок презрительной жалости. Однажды мне довелось услышать, как кто-то из присутствующих негромко сказал приятелю по-английски: «Жуткий вид, правда? Клянусь Богом, я бы лучше захлебнулся собственной кровью, чем позволил поганым англичанам сотворить со мной такое».

Разгневанный и полный горечи после первого такого представления, Джейми теперь с каждым днем выглядел все более жалким. Он как можно скорее натягивал на себя рубашку, уклонялся от расспросов и соболезнований и искал предлога побыстрее покинуть собрание, избегая всех вплоть до следующего утра, когда мы вновь садились в седла.

Разрядка наступила через несколько дней в маленькой деревушке под названием Туннэг. На этот раз Дугал продолжал разжигать толпу, положив руку на обнаженное плечо Джейми; один из зрителей, неотесанный деревенский парень с длинными грязно-бурыми космами, обратился к Джейми с какими-то чисто личными замечаниями. Я не могла разобрать, что там было сказано, однако реакция оказалась мгновенной. Джейми вырвался от Дугала и одним ударом в живот уложил парня наповал.

Мало-помалу я научилась составлять какие-то словосочетания по-гэльски, но живую речь еще не понимала. Заметила, однако, что сама поза говорящего позволяла мне уловить общий смысл сказанного, если не отдельные слова.

«Попробуй встать и повторить, что ты сказал» – это выглядит одинаково на школьном дворе, в пабе или на любой дороге земного шара.

Точно так же, как «Молодец, парень!» или «Всыпь ему как следует!».

Джейми исчез под кучей грязной рабочей одежды – на него навалились, опрокинув стол, грязнобуроволосый и два его дружка. Не заинтересованные в стычке односельчане парня отошли к стенам таверны и приготовились любоваться зрелищем. Я подобралась поближе к Неду Гоуэну и Мурте, со страхом глядя на катающийся по земле клубок тел. Прядь рыжих волос лишь однажды на мгновение мелькнула у меня перед глазами.

– Вы не придете к нему на помощь? – прошептала я Мурте.

Он, казалось, был немало удивлен: