Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 2. Время сражений

«Чепуха! – возмутился Шеридан. – Его высочество не может плохо питаться, он не какой-нибудь простой крестьянин!»

«Но ест он, как они, – возразила я. – И даже хуже».

«Простой крестьянин», за неимением другого, вынужден был есть лук и капусту. Презирая такую убогую пищу, его высочество и его приближенные ели только мясо и больше, можно сказать, ничего. Обводя взглядом испуганные, возмущенные лица, я заметила только несколько человек, на которых не сказался недостаток свежей пищи. А его высочество имел гнилые, выпадающие зубы, рыхлые кровоточащие десны и зудящие фолликулы, которые щедро усыпали бледную кожу.

Мне ужасно не хотелось расставаться с моими драгоценными запасами шиповника и сушеных ягод, но все же я предложила принцу делать из них чай. Мое предложение было грубо отвергнуто, и, как я поняла, тут же был вызван Арчи Камерон с кувшином пиявок и ланцетом, чтобы посмотреть, не поможет ли кровопускание уменьшить королевский зуд.

– Я могла бы сделать это, – сказала я.

Сердце билось так, что трудно было дышать.

– Я могу подмешать ему это в лекарство. Думаю, мне удастся убедить его выпить.

– А если он выпьет твое лекарство и сразу умрет? Боже, Клэр! Они убьют тебя на месте!

Чтобы хоть немного согреться, я обхватила себя руками.

– Какое это имеет значение? – спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Это была правда. Что значила сейчас моя жизнь по сравнению с сотнями жизней, которые я могла спасти? Я сжала кулаки, дрожа от ужаса, словно мышь в мышеловке.

Джейми тут же поспешил ко мне. Ноги меня не слушались. Он помог мне добраться до старой кушетки и усадил на нее, крепко обняв за плечи.

– У тебя мужество львицы, моя дорогая, – шептал он мне на ухо. – Или медведицы, или волчицы! Но ты же знаешь: я не позволю тебе сделать это.

Дрожь постепенно унялась, но мне по-прежнему было холодно. От ужаса перед тем, что я сказала, меня подташнивало.

– Есть еще один способ. Еды в доме мало, и она вся идет на стол принца. Я думаю, нетрудно будет незаметно добавить что-нибудь ему в блюдо. Здесь такая неразбериха…

Это была правда. Офицеры спали по всему дому – на полу и на столах, прямо в обуви, слишком усталые, чтобы снять оружие. В доме царил хаос. Кто-то постоянно приходил и уходил. Было бы нетрудно вечером отвлечь слугу и добавить смертельный порошок в еду Карла.

Внезапно нахлынувший ужас медленно рассеивался, но мое страшное предложение, леденя кровь, действовало как яд – медленно и постепенно. Рука Джейми, крепко обнимавшая меня, опустилась – он задумался над моим предложением.

Со смертью Карла Стюарта восстание не прекратится – дело зашло слишком далеко. Лорд Джордж Муррей, Балмерино, Килмарнок, Кланраналд, Лохиель – все мы были предателями, которым предстояло поплатиться перед английской короной жизнью и имуществом. Шотландская армия была разбита в пух и прах. Без фигуры Карла, объединяющего всех, она рассеется, как дым. Англичане, униженные и понесшие большие потери под Престоном и Фолкерком, без сомнения, начнут преследовать дезертиров, искать возможность восстановить свою поруганную честь и смыть позор кровью.

Маловероятно, что набожный Генри Йоркский, младший брат Карла, крепко связанный церковными обетами, займет место своего брата, чтобы продолжить борьбу за реставрацию. Впереди – ничего, кроме полной катастрофы, ее не отвратить. Единственное, что можно сейчас спасти, – жизни людей, которым завтра предстоит умереть на болотах.

Именно Карл выбрал Куллоден местом решающего сражения, именно Карл со своим упрямством и близорукостью, отклонив все советы своих генералов, пошел завоевывать Англию. Собирался ли Сандрингем поддерживать шотландскую армию – это умерло вместе с ним. Со стороны юга поддержки не было, английские якобиты не собирались, как то ожидалось, вставать под знамя своего короля. Вынужденный отступать, Карл занял жесткую позицию и разместил свою плохо вооруженную, измученную, голодающую армию на пропитанных кровью болотах, лицом к лицу с яростным огнем пушек Камберленда. Если Карл умрет, битва на Куллодене не состоится. Одна жизнь против двух тысяч жизней. Одна жизнь, королевская, и не в пылу битвы, а хладнокровное расчетливое убийство.

В маленькой комнате, где мы находились, был очаг, но огня в нем не было – не нашлось топлива. Джейми сидел молча, уставясь в очаг, словно искал ответа в невидимом пламени. Убийца… Не просто убийца, но цареубийца. Убийца своего давнего друга.

И все же, пока разрабатываются, пересматриваются, согласовываются планы битвы, пока подтягиваются новые силы, шотландцы уже дрожат на открытом болоте, переминаясь в сомкнутых рядах. Среди них люди Маккензи из Леоха, Фрэзера из Бьюли, четыреста соплеменников Джейми. И тридцать человек из Лаллиброха, его собственные люди.

Джейми думал. Лицо его окаменело; он был бледен, сложенные на коленях руки крепко сжаты, пальцы переплетены. Я сидела рядом, боясь даже дышать, и ожидала его решения.

Наконец он еле слышно вздохнул и повернулся ко мне; в его глазах была неизбывная печаль.

– Я не могу, – еле слышно выговорил он. Его рука коснулась моего лица, погладила по щеке. – Видит бог, англичаночка, не могу.

Я почувствовала такое облегчение, что на мгновение потеряла дар речи, но он понял, что я чувствую, и сжал мои руки.

– Слава богу, Джейми, я так рада, – прошептала я.

Он склонился над моими руками. Я прижалась щекой к его голове и замерла.

В дверях с выражением крайнего отвращения на лице стоял и смотрел на меня Дугал Маккензи.

Последние месяцы состарили его – смерть Руперта, бессонные ночи, проведенные в бесполезных спорах, напряжение трудной кампании, а теперь еще и горечь предстоящего поражения. В его густой бороде появились седые волосы, кожа приобрела землистый оттенок, на лице прорезались глубокие морщины, которых не было в ноябре. Содрогнувшись, я заметила, как сильно он похож на своего брата, Колума. Он хотел главенствовать, Дугал Маккензи. Теперь он получил то, что хотел, и платил за это.

– Грязная предательница… развратница… ведьма!

Джейми подскочил будто ужаленный, лицо стало белым, как снег за окном. Я вскочила на ноги, перевернув скамью с грохотом, эхом раскатившимся по комнате.

Дугал Маккензи медленно приближался ко мне, отводя в сторону полы своего плаща, пока рукоять кинжала не оказалась прямо под его рукой. Я не слышала, как открывалась дверь, должно быть, она была отворена. Сколько же времени он стоял здесь и слушал?

– Ты, – тихо произнес он. – Я должен был это знать. С первого раза, как увидел тебя.

В темной зеленой глубине его глаз, устремленных на меня, стоял ужас, смешанный с яростью.

Я уловила за своей спиной какое-то движение. Это Джейми положил руку мне на плечо, заставляя отступить назад.