Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками

– О! Какая красивая девочка! Иди сюда, милая, дай-ка мне посмотреть на твой красивый круп. Ммм, да, это великолепно!

– Хотела бы я, чтобы мой муж говорил мне то же, – заметила герцогиня де Нев, вызвав смешки других дам.

– Он бы, наверное, так и говорил, если б ваш задик вызывал у него те же чувства. Но, возможно, мнение вашего мужа не совпадает с понятиями нашего дорогого лорда Брох-Туараха о красиво очерченном крупе.

Граф Сен-Жермен позволил себе окинуть взором мою фигуру, явно получая от этого удовольствие. Я старалась представить те же глаза, глядящие на меня сквозь прорези в маске, и почти преуспела в этом. К сожалению, оборки рукава закрывали его кисть и я не могла увидеть, есть ли отметина у большого пальца.

Услышав его слова, Джейми перегнулся через широкую спину лошади, так что над массивным корпусом першеронской кобылы виднелись теперь лишь его голова и плечи.

– Наш дорогой лорд Брох-Туарах ценит красоту во всем, господин граф, в животных и женщинах. Но в отличие от кое-кого я все же делаю различие между теми и другими.

Он с холодной вежливостью улыбнулся Сен-Жермену и похлопал лошадь по холке. Дамы у изгороди засмеялись.

Джейми взял меня за руку и повел в другую конюшню. Все присутствующие медленно потянулись за нами.

– Ах! – Он глубоко вдохнул запах лошадей, навоза и сена, словно это был фимиам. – Как я люблю запах конюшни! Всегда вспоминаю Шотландию…

– Не очень-то похоже на Шотландию, – заметила я, щурясь от яркого солнечного света, когда мы вышли из конюшни на воздух.

– Ты права, но это деревня. Здесь чисто, зелень вокруг, в воздухе нет дыма, а под ногами – нечистот. Если не считать конского навоза, а я его нечистотами не считаю.

Летнее солнце золотило крыши домов Аржантана, раскинувшегося на живописных зеленых холмах. Королевские конюшни располагались за городом и представляли собой гораздо более солидные строения, чем дома королевских подданных. Они были построены из камня, крыты черепицей и содержались в идеальной чистоте, превосходившей в каком-то смысле даже чистоту «Обители ангелов».

Тут за углом послышались громкие крики. Из-за поворота, словно выпущенный из пращи, на нас вылетел Фергюс, за ним по пятам неслись двое парнишек-конюхов, оба намного старше. На лице одного из них красовалась зеленая полоса от свежего навоза, что, видимо, и составляло причину преследования.

Фергюс, сообразив, где искать убежище, шмыгнул в середину толпы и спрятался за килт Джейми. Видя, что их намерениям не суждено сбыться, преследователи испуганно посмотрели на надвигающиеся ряды придворных в роскошных нарядах, повернули назад и удрали.

Убедившись, что они удаляются, Фергюс высунул голову из-за килта и выкрикнул им вдогонку что-то по-французски, за что Джейми щелкнул его по уху.

– Хватит, – строго сказал он. – И ради бога, не бросай конских яблок в людей, которые больше и сильнее тебя. А сейчас ступай и держись от них подальше.

Он сопроводил свой совет хорошим шлепком и подтолкнул мальчика в сторону, противоположную той, куда побежали его преследователи.

Я сомневалась, разумно ли будет брать Фергюса с нами в эту поездку, но большинство дам взяли с собой мальчиков-пажей – бегать по поручениям и носить корзины с едой. К тому же Джейми хотелось, чтобы парнишка побывал в деревне, устроить ему каникулы. Все бы хорошо, но Фергюс, который никогда в жизни не выезжал из Парижа, совсем ошалел от свежего воздуха, солнечного света и огромных красивых лошадей и постоянно доставлял нам беспокойство.

– Одному Богу известно, что он еще натворит, – мрачно предрекала я, глядя на удаляющуюся фигурку мальчика. – Наверное, подожжет стог сена.

Джейми не был обеспокоен моим предположением.

– Ничего не натворит. Все мальчишки кидаются навозом.

– Правда? – Я повернулась и стала разглядывать Сен-Жермена, в одежде из белого льна, белой саржи и белого шелка.

Он вежливо выслушивал герцогиню, медленно прогуливавшуюся по сенному двору.

– Ты, может быть, и кидался, – сказала я. – Но не он. И не епископ, я полагаю.

Я спрашивала себя, стоило ли ехать на эту экскурсию, во всяком случае мне. Джейми прекрасно разбирался в першеронских лошадях, и герцог явно нуждался в нем, что было нам на руку. У меня же от тряски в карете ужасно разболелась спина, а туфли безжалостно жали.

Джейми посмотрел на меня, улыбнулся и стиснул мне руку:

– Недолго осталось, англичаночка. Нам хотят показать помещения, в которых ведется работа по разведению. А затем ты вместе с другими дамами сможешь пойти посидеть на лужайке и закусить, пока мужчины будут горячо обсуждать размеры своих мужских достоинств.

– Это что, обычная тема для разговоров после наблюдений за работой по разведению? – удивленно спросила я.

– У мужчин – да. Уж не знаю, как это действует на женщин. Навостри ушки, потом расскажешь мне, о чем они говорят.

Среди участников пикника действительно повеяло каким-то сдержанным возбуждением, когда мы все втиснулись в отгороженную часть сарая. Сложенный из камня, как и другие конюшни, этот сарай имел не отдельные стойла по обе стороны, а одно большое, перегороженное решетками, которые можно было поднимать и опускать, как ворота. Само здание было светлым и просторным благодаря огромным окнам с двух сторон, сквозь которые виднелись загоны, поросшие зеленой травой. В загоне паслись несколько больших першеронских кобыл. Они вели себя беспокойно, то пускаясь в галоп, то снова переходя на рысь или шаг, трясли гривами и пронзительно ржали. В ответ на их ржание из закрытого стойла донеслось громкое ответное ржание, и перегородка затряслась от мощных ударов копытами.

– Он готов, – пробормотал кто-то за моей спиной. – Кто же эта счастливица?

– Та, что ближе всего к воротам, – предположила герцогиня, всегда готовая держать пари. – Ставлю пять ливров на эту кобылу.

– Ошибаетесь, мадам. Она слишком спокойна. Это будет вон та малышка, что стоит под яблоней и стреляет глазами, как заправская кокетка. Смотрите, как она трясет гривой! Я ставлю на нее.

Заслышав крик жеребца, все лошади остановились, затрепетали ноздрями, стали нервно прядать ушами. Две беспокойные кобылы затрясли головами, одна из них вытянула шею и пронзительно заржала.

– Вот эта, – убежденно произнес Джейми, кивая на нее. – Слыхали, как она зовет его?

– И что же она говорит, милорд? – спросил епископ насмешливо, сверкнув глазами.

Джейми лишь покачал головой:

– Это песня, милорд, но существа, носящие платье, не могут, да и не должны ее слышать.

Естественно, выбор пал на кобылу, на которую указал Джейми. Оказавшись в сарае, она остановилась как вкопанная с поднятой головой и стала принюхиваться, раздувая ноздри. Жеребец почуял ее и так громко заржал, что звуки эти, эхом отдававшиеся под крышей, моментально заглушили все разговоры.