Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками

– Конечно, жив, – ответила Луиза, с любопытством оглядывая меня. – Ты не знала об этом? Он тяжело ранен, но, говорят, поправляется. С тобой все в порядке, Клэр? Ты выглядишь…

Звон, начавшийся у меня в ушах, заглушил ее последние слова.

– Слишком много всего на тебя сразу свалилось, – сочувственно проговорила Луиза, задергивая занавески. – Ты слышишь меня?

– Кажется, да.

Я села, свесив ноги с кровати, осторожно проверяя свое состояние после обморока. Голова больше не кружится, в ушах не звенит, в глазах не двоится, ноги не подкашиваются. Основные показатели в норме.

– Мне нужно мое желтое платье, и пошли, пожалуйста, за каретой, Луиза, – попросила я.

Луиза в полном отчаянии уставилась на меня:

– Ты собираешься ехать куда-то? Это безумие! Месье Клюзо сейчас приедет. Я срочно послала за ним.

То, что ко мне вызван из Парижа известный врач, лечащий представителей высшего света, служило гарантией того, что скоро я встану на ноги, а они были мне ох как нужны.

До восемнадцатого июля оставалось десять дней. Если не жалеть себя и иметь хорошую лошадь, от Парижа до Орвиэто можно добраться за шесть дней. Чтобы освободить Джейми из тюрьмы, у меня оставалось четыре дня. На месье Клюзо времени нет.

– Хм, – задумчиво произнесла я. – Все равно вели горничной одеть меня. Я не хочу предстать перед ним в таком безобразном виде.

Мои слова прозвучали вполне убедительно, хотя Луиза все еще продолжала подозрительно смотреть на меня. Ведь большинство дам способны подняться со смертного одра, чтобы прилично одеться и выглядеть подобающим образом в такой ситуации.

– Хорошо, – согласилась подруга. – Но ты не вставай с постели, пока не придет Ивонна, чтобы одеть тебя, слышишь?

Это было мое лучшее платье – свободное, элегантное, сшитое по последней моде, с широким круглым воротником, пышными рукавами и расшитое жемчугом спереди. Наконец, одетая, причесанная, напудренная и надушенная, я собралась было надеть туфли, предложенные Ивонной, но вдруг нахмурилась и отвела ее руку:

– Нет, не эти. Я лучше надену те, другие, с красными каблуками.

Горничная с сомнением посмотрела на мое платье, словно прикидывая, как будут выглядеть туфли на красных каблуках с желтым шелковым платьем, но послушно повернулась к огромному шкафу. Подкравшись к ней сзади на цыпочках, я толкнула ее в шкаф, захлопнула дверцу и повернула торчавший в замке ключ. Опустила ключ в карман и мысленно похвалила себя: «Прекрасная работа, молодец, англичаночка! Все эти политические интриги научили тебя таким вещам, о каких ты и не помышляла, обучаясь в медицинской школе».

– Не волнуйся, – мягко сказала я содрогающемуся шкафу. – Думаю, кто-нибудь скоро сюда придет. И ты можешь сказать принцессе, что не позволяла мне уходить.

Среди воплей, раздававшихся изнутри, я разобрала имя месье Клюзо.

– Скажи ему, чтобы он осмотрел обезьянку, – бросила я через плечо. – У нее чесотка.

То, что я так успешно разделалась с Ивонной, окрылило меня. Но как только карета тронулась с места и помчалась в сторону Парижа, мое настроение заметно ухудшилось.

Я уже не так сердилась на Джейми, но все же видеть его не хотела. В моей душе царила сумятица, и у меня не было желания разбираться в своих чувствах. Слишком велика была обида. Горькая утрата усугублялась болью предательства. Он не имел права ехать в Булонский лес, и я не должна была ехать за ним. Но мы поступили именно так и оба виноваты в смерти нашего ребенка. Мне не хотелось встречаться с ним и спорить о том, кто больше виноват. Я избегала воспоминаний о том хмуром утре в Булонском лесу. Я старалась вычеркнуть из памяти лицо Джейми, упивающегося жаждой мести, которая погубила его собственную семью. И по сей день стоило мне подумать об этом, как в животе начинались спазмы – отголоски недавней трагедии. Пальцы царапали голубой бархат кареты, а я приподнималась, пытаясь таким образом смягчить воображаемую боль в спине.

Я выглянула в окно, надеясь отвлечься, но картины природы не волновали меня, и мысли снова и снова обращались к цели моего путешествия. Каковы бы ни были мои нынешние эмоции в отношении Джейми, я невольно задавалась вопросом, увидимся ли мы с ним или нет, сохранились ли наши чувства друг к другу и будем ли мы снова вместе. Но он сейчас в тюрьме. А я, как никто другой, знала, что значит тюрьма для Джейми.

И все же самыми главными были проблемы, связанные с Карлом, долг месье Дюверни и Мурта, готовящийся ступить на корабль, следующий из Лиссабона в Орвиэто. Ставки слишком высоки, и я не могла позволить своим чувствам взять верх над разумом. Ради блага многочисленных шотландских кланов, в том числе и клана Джейми, во имя тысяч шотландцев, которые погибнут у Куллодена и после него, стоит постараться. А для этого Джейми должен быть на свободе. Одной, без него мне не справиться.

Во что бы то ни стало я должна вытащить его из Бастилии.

Так что же следует предпринять?

Я видела нищих, тянувших руки к окнам экипажа, въехавшего в Париж, и решила просить помощи у сильных мира сего.

Я постучала в переднюю стенку кареты, и через минуту усатое лицо кучера Луизы повернулось ко мне.

– Что вам угодно, мадам?

– Налево, – приказала я, – в «Обитель ангелов».

Мать Хильдегард задумчиво постукивала грубоватыми пальцами по тетради с нотами, как бы выбивая тревожную мелодию. Она сидела за столом, украшенным мозаикой, в своем кабинете. Напротив сидел маэстро Герстман, который консультировал нас.

– Ну хорошо, – задумчиво произнес маэстро Герстман. – Думаю, что смогу устроить вам встречу с его величеством. Но одно дело вы, мадам, другое – ваш муж… да…

Известный музыкант, казалось, с трудом подыскивал слова для ответа; это заставило меня предположить, что обращение к королю с просьбой об освобождении Джейми – дело гораздо более сложное, чем я думала. Мать Хильдегард подтвердила мое подозрение в свойственной ей манере.

– Йоган, – взволнованно воскликнула она, – мадам Фрэзер не является придворной дамой! Она целомудренная женщина.

– О, благодарю вас, – вежливо ответила я. – Но если не возражаете, я хотела бы знать, что может грозить моему целомудрию, если я встречусь с королем и попрошу его освободить Джейми?

Монахиня и маэстро обменялись взглядами, свидетельствующими, что они в ужасе от моей наивности и не знают, как исправить положение. Наконец мать Хильдегард, как более решительная, принялась объяснять:

– Если вы явитесь к королю одна и станете просить его о милости, он истолкует это как вашу готовность переспать с ним.

После всего, что мне довелось слышать, я не удивилась, но в ожидании подтверждения взглянула на маэстро Герстмана. Он слабо кивнул.