Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками

– Мы не против знаний и мудрости, – продолжал между тем король назидательным тоном. – Из книг древних философов можно многое почерпнуть, если читать их с добрыми намерениями. Но ни для кого не секрет, что наряду с пользой по ним можно научиться и злу. Почерпнутая в них мудрость может быть обращена на достижение высот власти и богатства.

Он вновь бросил взгляд в сторону обвиняемых, как бы намереваясь решить, кто из них более заслуживает такого обвинения. С графа по-прежнему пот лил градом. Его белая шелковая рубашка окончательно промокла.

– Нет, ваше величество, – сказал он, отбросив назад свои темные волосы и устремив горящий взгляд на Раймона. – Это верно, в мире существуют темные силы. Они проникают всюду. Но эти злые силы никогда не найдут поддержки в среде преданных вашему величеству людей.

И как бы в подтверждение своих слов он ударил себя в грудь.

– Вам следует искать тех, кто пользуется знаниями в своих корыстных целях, среди придворных.

Он конкретно никого не обвинял, но смотрел на Раймона.

Король остался безучастным к горячей речи графа.

– Такая мерзость процветала во времена правления моего деда, – мягко заметил он. – Но мы искоренили ее, исключив всякие предпосылки для возникновения подобного зла. Чародеи, колдуны, те, кто извращает учение церкви… Мы не потерпим, чтобы они вновь появились. Итак, – он оперся обеими руками о стол и выпрямился, – у нас здесь находится свидетель. Бескорыстный судья с чистой душой, – произнес он, указывая на меня. – Белая Дама. Белая Дама не может лгать. Она видит сердце и душу человека и может безошибочно отделить правду от лжи. Она может сделать так, что правда послужит к спасению или уничтожению.

Атмосфера нереальности происходящего мгновенно рассеялась. Легкое опьянение прошло, и я была трезва как никогда. Я открыла было рот, но тут же закрыла, осознав, что, в сущности, мне нечего сказать.

Меня пронзил страх и затаился, свернувшись клубком в желудке, когда король объявил о своем намерении. На полу будут начерчены две пентаграммы. На каждую из них должен будет ступить подозреваемый в колдовстве и рассказать Белой Даме о своих поступках и их мотивах. А она определит, правду ли они говорят.

– Господи Иисусе, – шептала я.

– Месье граф, прошу сюда.

Король жестом указал на первую пентаграмму, начерченную мелом на ковре. Только король мог позволить себе столь пренебрежительный тон с представителем знатного рода.

Граф, проходя совсем близко мимо меня, зловеще шепнул:

– Берегитесь, мадам, я работаю не один.

Он занял указанное ему место, повернулся ко мне лицом и отвесил иронический поклон.

Ситуация была ясна. Я обвиняю его, и его сторонники отрезают мне соски и сжигают склады Джареда. Я провела сухим языком по губам, проклиная Людовика. Почему он просто не воспользовался моим телом?

Раймон осторожно ступил на указанную ему пентаграмму и почтительно кивнул мне. Его круглые черные глаза оставались бесстрастными. Я не представляла себе, что делать дальше. Король велел мне стать напротив него, между двумя пентаграммами. Человек в капюшоне подошел к королю и стал за его спиной, а за ним – целая толпа со скрытыми капюшонами лицами. Воцарилась мертвая тишина. Копоть от свечей поднималась к расписанному золотом потолку. Все взоры были устремлены на меня. Наконец, стряхнув с себя оцепенение, я повернулась к графу и кивнула.

– Можете начинать, месье.

Он улыбнулся, во всяком случае так мне показалось, и начал с объяснения возникновения каббалы, потом пустился в толкование двадцати трех букв древнееврейского алфавита, символики всего этого, вместе взятого. Его объяснения звучали вполне научно, невинно, но и ужасно скучно. Король откровенно скучал, зевая.

Тем временем я судорожно перебирала в уме различные варианты своего поведения. Этот человек угрожал мне, пытался убить Джейми, неважно, по каким – политическим или личным – мотивам. Он был главарем шайки, которая преградила путь мне и Мэри. Кроме того, я слышала о нем и многое другое. Он был главной помехой в попытках остановить Карла Стюарта. Могла ли я дать ему возможность спастись?

От волнения и страха тело напряглось, как струна, но я превозмогла себя и в упор взглянула в физиономию графа.

– Одну минуту, месье. Все сказанное вами – чистейшая правда, но за вашими словами я вижу какую-то темную тень.

У графа отвисла челюсть. Людовик внезапно заинтересовался. Я закрыла глаза, прижала кончики пальцев к вискам, изображая погружение в себя.

– Вы никак не можете отвлечься и забыть одно имя, – произнесла я, едва дыша.

Уронила руки и сказала:

– Это имя – Лес Дисциплес ду Мал. Что связывает вас с ним, месье граф?

Своих эмоций граф скрывать не умел. Глаза его округлились, лицо побелело, а я почувствовала, что уже не боюсь его. Имя Лес Дисциплеса было известно и королю. Его темные, сонные глаза превратились в щелки. Несомненно, граф был плутом и шарлатаном, но трусом его назвать было нельзя. Собрав все свое мужество и гордо подняв голову, он заявил:

– Эта женщина лжет. – Голос звучал так же уверенно, как и тогда, когда он объяснял, что буква «алеф» является символом крови Христовой. – Она вовсе не Белая Дама, а служанка Сатаны. Она действует заодно со своим хозяином, печально знаменитым колдуном и учеником Карафура.

Театральным жестом он указал на Раймона, который выглядел чрезвычайно удивленным. Один из присутствующих перекрестился, и я услышала, как все зашептали слова молитвы.

– Я могу это доказать! – воскликнул граф, не дав никому возразить, и запустил руку себе за пазуху.

Я вспомнила, как точно так же он вытащил кинжал из рукава на званом вечере.

Но на сей раз это был не кинжал.

– Библия гласит, – продолжал он, – что они могут держать змею в руках и змея их не ужалит. И это верный признак того, что перед вами истинный слуга Господа Бога.

По-видимому, в руках у него был небольшой питон – около трех футов длиной, гладкий, золотисто-коричневый, скользкий, как смазанный маслом канат. Желтые глаза питона печально взирали на присутствующих.

Люди в капюшонах ахнули, а двое стоящих впереди отпрянули. Людовик не только отскочил назад, он стал опасливо озираться по сторонам в поисках телохранителей, стоявших у дверей с выпученными от страха глазами.

Змея раз или два высунула кончик языка, пробуя воздух на вкус. Запах расплавленного воска и фимиама, видно, пришелся ей не по вкусу, и, решив, что поживиться здесь нечем, она попыталась снова вернуться в теплое место, откуда ее так бесцеремонно вынули.

Граф схватил ее за голову и направил прямо на меня.

– Вот видите! – торжествующе воскликнул он. – Женщина отпрянула в испуге. Значит, она ведьма.