Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками

– Ха! – иронически воскликнула я, вкладывая в это междометие как можно больше иронии.

– Вода горячая, – прозаически заметил он, выходя из ванны. – Не беспокойся, все это сущие пустяки.

– Это ты так думаешь, – возразила я.

Он покраснел еще больше, руки сжались в кулаки.

– Ты что, окончательно разум потеряла, а? – воскликнул он. – Боже, если б ты только знала, что за ночь это была! Сплошное отвращение и мерзость. Да еще мои спутники подливали масла в огонь, твердя, что я веду себя не по-мужски. И вот являюсь домой, а здесь ты донимаешь и мучишь меня, обвиняя в измене!

Он стал озираться, увидел свою одежду, брошенную на пол возле постели, и потянулся за ней.

– Ну давай! – крикнул он, хватая пояс. – Вот! Раз я тебе изменяю, а ты за измену убиваешь, валяй, убивай!

И он протянул мне кинжал – полоску темной стали длиной дюймов в десять. Джейми расправил плечи и выпрямился, подставляя мне широкую грудь и воинственно сверкая глазами.

– Давай! – настаивал он. – Не будешь ведь ты нарушать своего слова, а? Раз честь для тебя превыше всего!

Искушение было велико. Сжав руки в кулаки и прижав их к бокам, я стояла и дрожала, с трудом подавляя неукротимое желание схватить кинжал и всадить ему между ребер. От этой попытки меня уберегла, наверное, лишь одна мысль: он никогда не позволит заколоть себя. Стоило ли дальше унижаться, выставляя себя на посмешище? Я стремительно отвернулась от него, прошелестев шелком.

Секунду спустя услышала, как звякнул упавший на пол кинжал. Я стояла совершенно неподвижно, глядя из окна на задний двор. За спиной послышалось какое-то шуршание, и я присмотрелась к смутному отражению в стекле. Размытый овал моего лица в ореоле спутанных после сна каштановых кудряшек и обнаженная фигура Джейми на заднем плане. Она слабо отсвечивала белизной и напоминала кадры подводной съемки. Он искал полотенце.

– Полотенце внизу, на полке, где кувшин, – сказала я и обернулась.

– Спасибо.

Он бросил на пол грязную рубашку и, по-прежнему не глядя на меня, потянулся за полотенцем. Вытер лицо и, похоже, принял какое-то решение. Опустил полотенце, взглянул в мою сторону. Я видела, как на лице его отражается целая гамма чувств, и мне почему-то показалось, что я по-прежнему смотрю на его отражение в оконном стекле.

И тут мы оба наконец опомнились.

– Прости меня, – сказали мы с ним одновременно.

И одновременно рассмеялись.

Ночная рубашка тут же промокла от прикосновения к его еще влажному телу, но мне было все равно.

Минуту спустя он что-то пробормотал мне в волосы.

– Что?

– Совсем рядом, – повторил он. – Черт возьми, это было совсем близко, англичаночка! И это меня напугало…

– Напугало? Вот уж не заметила никакого испуга, ну просто ни капельки! Ты прекрасно знал, что я этого никогда не сделаю.

– Ах это… – Он усмехнулся. – Нет, не думаю, чтобы ты меня убила, как бы тебе того ни хотелось. Нет, дело не в том… А что касается тех женщин… Я вовсе не хотел их, честное слово, нет!..

– Знаю. – Я потянулась к нему, но он отстранился.

– Что же касается желания, так ты, кажется, это называешь… да, схожие чувства я испытывал к тебе и… и стыдился их. Мне казалось это неправильным, недостойным…

Он отвернулся, вытирая волосы, и голос приглушенно доносился из-под льняного полотенца.

– Я всегда думал, что с женщиной жить просто, – тихо сказал он. – И в то же время… гм… мне так часто хотелось вдруг упасть к твоим ногам и боготворить тебя.

Уронив полотенце, он потянулся ко мне, взял за плечи.

– И вместе с тем мне хотелось поставить тебя на колени, держа за волосы, прижать к себе ртом… и все это одновременно, англичаночка…

Он провел ладонью по моим растрепанным волосам, крепко сжал в ладонях мое лицо.

– Я сам себя, наверное, не понимаю, англичаночка… А может, и понимаю…

Отпустив меня, он отвернулся. Лицо давно высохло, однако он подобрал полотенце и стал тереть им подбородок. Отросшая за ночь щетина еле слышно шуршала по тонкой ткани. Голос был тих и тоже еле слышен, даже с расстояния в несколько футов.

– Знаешь, кое-какие вещи… я понял их только после Уэнтуорта…

Уэнтуорт… То место, где он отдал свою душу в обмен на спасение моей жизни и претерпел нечеловеческие страдания, чтобы снова стать самим собой.

– Сперва мне казалось, что Джек Рэндолл отнял какую-то часть моей души. Потом я понял, что все обстоит гораздо хуже… Она была цельной и неразделимой, моя душа, а он смог показать ее мне, словно в зеркале. И я узнал о себе такое, о чем прежде и не подозревал. Именно этого я никогда не прощу ему. И его собственная душа будет гореть в аду в отместку за это!

Он опустил полотенце и глянул на меня – лицо измученное после ночных похождений и всех переживаний, но глаза сияют.

– Клэр… Какое это счастье – чувствовать эти маленькие косточки под своими пальцами, ласкать эту гладкую тонкую кожу на груди и плечах… Господи, ты жена моя, которую я буду лелеять и обожать всю свою жизнь, и в то же время мне хочется целовать тебя крепко и больно, чтобы на этих нежных губках выступили синяки, чтобы видеть на этих плечиках отпечатки своих пальцев…

Он бросил полотенце на пол. Воздел кверху руки – пальцы слегка дрожали. Он очень медленно опустил их мне на голову, словно благословляя.

– Мне хочется сунуть тебя под рубашку и носить за пазухой, точно котенка, mo duinne, и в то же время хочется раздвинуть тебе ноги и трахать тебя, как обезумевший от желания бык. – Пальцы впились в мои волосы. – Я сам себя не понимаю…

Я откинула голову, высвободилась и отступила на полшага. Вся кровь закипела у меня в жилах, и одновременно сотрясал озноб – стало так холодно, как только я отделилась от него.

– Думаешь, я устроена по-другому? Думаешь, не чувствую того же? – спросила я. – Думаешь, мне не хочется иногда укусить тебя, да так, чтобы почувствовать вкус крови, или запустить в тебя когти, глубоко-глубоко, чтобы ты закричал?..

И я медленно потянулась к нему. Кожа на груди была влажной и теплой. Я дотронулась до нее кончиком ногтя, чуть пониже соска. Легко, едва касаясь, провела пальцем вверх, вниз и вокруг, пока крошечный розовый сосок не затвердел и не стал торчком среди курчавых рыжих волос.

Ноготь нажал крепче, скользнул вниз, оставляя тонкую розовую полоску на белой коже. Я вся дрожала, но остановиться была не в силах.

– Иногда мне хочется скакать на тебе, как на необъезженном коне, и укрощать тебя, знаешь ли ты это? Знаешь… Я умею это, умею довести тебя до края, измучить, иссушить. Я довожу тебя до полного изнеможения, Джейми, и знаешь, мне это жутко нравится. Да! Но еще мне часто хочется… – Тут голос мой дрогнул, и я перевела дух, чтобы продолжить. – Хочется… прижать твою голову к груди и баюкать, точно малого ребенка, пока ты не уснешь…