Тесса Дэр - Пленник ее сердца

Почти, но не совсем.

– Я сейчас опущу вас на пол.

Она кивнула и вдруг прижалась губами к его губам.

С ума сойти! Она сама сделала то, о чем он лишь мечтал.

Этот поцелуй накрыл его как океанский прибой, как волна, сокрушающая дамбы. Губы ее были сладкими, как спелые ягоды, а сама она пахла, как выбеленный на солнце лен.

Даже когда поцелуй завершился, чувства его пребывали все в том же смятении, каждый нерв тела звенел от напряжения. Основной инстинкт напомнил о себе с неумолимой силой.

Ему хотелось еще. Ему хотелось большего.

Похоть была его доброй старой знакомой. Он знал, что стоит за участившимся пульсом, за обостренным обонянием и вкусом, не говоря уже о шевелении в штанах, но сейчас к знакомым ощущениям добавилось и нечто новое: теснение в груди, там, где сердце… Словно сердце его узнало ту, которую готово в себя принять.

И Гриффин испугался.

Опустив ее на пол, он отвернулся и, коснувшись рукой губ, растерянно произнес:

– Что это было, черт возьми?

– Я вообще-то думала, что у вашей светлости больше опыта в таких делах, но, раз уж вы спрашиваете… это был поцелуй, как мне кажется.

Гриффин провел рукой по волосам.

– Этого не должно было случиться.

– Нет, не должно. Но случилось. И это было… хорошо.

Он стремительно обернулся к ней.

– Хорошо? Вы так считаете?

– Ну, я хотела сказать, что все удачно сложилось. – Полина судорожно сглотнула. – Вы же не станете отрицать, что между нами возникло определенного рода напряжение. Вот я и подумала, что поцелуй, возможно, его ослабит…

Он уставился на нее так, словно у нее вдруг выросли рога.

– Вот, значит, как…

– Ну ладно, теперь-то уж что об этом… – Она отвернулась и виновато пожала плечами. – Все позади, и ничего такого особенного и не произошло, так что не стоит беспокоиться.

О чем это она? Ничего особенного не произошло? Не стоит переживать?

Поразительно, с какой легкостью ей удается его унижать. Может, стоит вручить ей нож для вскрытия конвертов и предложить провести вивисекцию, используя его вместо подопытного животного?

Полина наклонилась, подняла с пола книгу, что нечаянно уронила, и, прижав ее к груди, повернулась к нему.

– Спокойной ночи, ваша светлость.

«Отпусти ее, – приказал себе Гриффин. – Пусть себе идет. Пусть все закончится».

– Вы не можете судить по одному поцелую.

Гриффин сделал шаг вперед. Никакая логика и никакие соображения здравого смысла уже не могли его остановить. Он понимал, что совершает неимоверную глупость, но ничего не мог с собой поделать.

– Не могу? – переспросила она.

– Не можете. То был не настоящий поцелуй, а лишь пародия на него. Если бы я поцеловал вас как должно, у вас был бы повод для беспокойства, мисс Симмз.

– Правда?

Он приближался к ней медленно и говорил тихо, с прохладцей.

– Еще какой повод. Настоящий поцелуй растормошил бы вас в самых потаенных местах. После него вы бы всю ночь уснуть не могли, места бы себе не находили в постели, не знали бы, куда деться от… – Гриффин сделал паузу, подыскивая женский эквивалент болезненно возбужденному члену. – От трепета.

Брови ее приподнялись, в глазах появились озорные огоньки. Похоже, он опять промахнулся и, вместо того чтобы напугать, всего лишь насмешил.

– От трепета?

– Да, – с решительным кивком подтвердил он. – От трепета.

Она едва сдерживала смех.

Грифф не желал верить в то, что это происходит с ним. Что за чушь он несет? «Трепет» – вычурное дурацкое словечко, от которого за версту несет сентиментальностью. Но какую бы глупость ни сморозил, отступать ему некуда. Он герцог, в конце концов, и находится в собственном доме, а она всего лишь служанка. Пришло время им обоим вспомнить, кто есть кто.

Но ведь мисс Симмз не просто служанка – вернее, не прислуга в его доме. Да, она не принадлежит к избранному кругу аристократии, но у нее были достойные устремления, деловая хватка, на удивление хороший вкус в том, что касается поэзии… и еще восхитительное тело.

Она манила его, как сладкая спелая ягода манит заблудившегося в лесу изголодавшегося странника.

«Это она», – шепнул ему внутренний голос.

«Отстань!» – отмахнулся Грифф.

– Трепет, – задумчиво повторила Полина.

Гриффин кивнул, поскольку был совсем не против, чтобы она смеялась. Когда она произносила это глупое слово, ее язычок так эротично высовывался и это очень его возбуждало.

Задумчиво покусав губу, Полина покачала головой и сообщила:

– Не знаю, испытывала ли я когда-нибудь этот самый трепет, ваша светлость. Возможно, такие ощущения свойственны только дамам высшего света – я же не обладаю необходимой для этого утонченностью.

Он неожиданно положил ладонь ей на затылок, пропустил между пальцами шелковистые пряди и привлек к себе для поцелуя, желая показать, что ее слова – полная чушь.

Так вот что такое «трепет»! И вот что такое в его представлении поцелуй: это не просто прикосновение губ, жаркие, страстные объятия, цель которых напомнить, что она всецело в его власти, отбить всякое желание сопротивляться.

Он целовал ее методично и при этом упоенно, словно исполнял приговор, который сам же вынес, который она заслужила. Двадцать хлестких ударов языком… Откуда ему знать, что это наказание для нее сродни блаженству, как раз то, что ей нужно, чего требует каждая ее косточка, каждая мышца, каждый нерв!..

«Да. Спасибо тебе! Можно еще?»

Те несколько мгновений после того, как она его поцеловала, стали самыми жуткими, самыми унизительными мгновениями в ее жизни. Он повел себя так, словно она совершила что-то ужасное, что-то непростительно глупое. Зачем она это сделала, Полина и сама не знала: скорее из благодарности за то, что он открыл для нее, простой служанки, эту огромную бесценную библиотеку, и за то, что, когда она поведала о своей тайной мечте, выслушал без насмешки и даже дал дельный совет.

Он не мог знать, как много это для нее значит.

А потом этот дерзкий маневр…

Когда она оказалась к нему так близко, блеск в его глазах навел ее на очень странную мысль. Едва ли эта ночь была первой, когда он бродил без сна по темным коридорам в полном одиночестве. И то, что она своим появлением нарушила его одиночество, расстроило его совсем не так, как он пытался показать, а может, и не расстроило вовсе – обрадовало.

И главное – поцелуй: это как раз то, что ему сейчас нужно. Она понимала: он тоже хотел, чтобы его спасли, вот только от чего – не знала.

Разумеется, он скорее согласился бы спать на гвоздях, чем признался в этом. Могла бы догадаться, какой будет его реакция, прежде чем лезть к нему с поцелуями. Все мужчины – гордецы, а уж герцоги – втройне. И меньше всего на свете им нравится признаваться в собственных слабостях.