Тесса Дэр - Пленник ее сердца

«Ах, что это был за поцелуй!»

Полина все еще чувствовала покалывание на губах.

– Рада видеть вас бодрствующей, – заметила ее опекунша, – несмотря на столь ранний час.

Она считает, что сейчас раннее утро?

– Уже почти одиннадцать, и я целую вечность как не сплю. – Ни разу в жизни Полина не вставала позже шести утра. – Полдня уже прошло.

– Вы привыкли мерить время по-деревенски, но в городе все не так. Время для утренних визитов начинается с полудня. Ленч обычно бывает в три. В девять вечер только начинается, а полночные ужины – норма.

– Как скажете, ваша светлость. – Полина своих привычек менять не хотела, поэтому решила, что утро станет посвящать чтению. Как только с трактатом по бухучету будет покончено, можно взять в библиотеке что-нибудь еще.

– Мой сын редко встает раньше полудня, – со вздохом сообщила герцогиня, – но мы не можем позволить себе подобную роскошь: у нас слишком много дел.

Полина обвела взглядом комнату.

– Я бы оделась, ваша светлость, но не смогла найти свое платье.

– Ах да, – небрежно взмахнула рукой герцогиня. – Мы его сожгли.

– Как сожгли? Это было самое лучшее мое повседневное платье. – Помимо него у Полины имелось всего два, одно из которых она носила исключительно в церковь.

– Отныне вы станете одеваться по-другому. Чуть позже мы отправимся за покупками, а пока я велела своей модистке прислать кое-что для вас, чтобы было в чем выйти сегодня из дому. Сейчас вызову Флер, и мы вас оденем.

– Как скажете, ваша светлость.

Полина пала духом, поскольку уже через две минуты после того как горничная начала ее раздевать перед сном, поняла, что они не поладят, – или, вернее, Флер с ней не поладит.

Горничная с волосами цвета спелой ржи и глазами как васильки впорхнула в комнату словно снежинка – безупречная, бледная и холодная – и издала какой-то французский звук, что лучше всяких слов сообщил Полине, как Флер относится к ее волосам, лицу, наряду и вообще к ней самой.

Кучер и каретный лакей были свидетелями всего, что произошло в Спиндл-Коув, а Полина знала, как быстро распространяются слухи среди прислуги. К этому времени всех, должно быть, уже известили, что она деревенская простушка, не достойная внимания горничной. Вряд ли прислуге понравится возиться еще и с ней: мало, что ли, у нее работы.

Флер распаковала обернутые гофрированной бумагой коробки и достала оттуда целую кучу нижнего белья и три почти одинаковых платья.

– Все – белого цвета, – не удержалась от комментария Полина.

– Разумеется, белые, – подтвердила герцогиня.

Никогда в жизни девушка не носила белых платьев, разве что таким было ее собственное крестильное, и то вряд ли: белый цвет не для простого люда, только леди могли ходить в белом, не рискуя испачкаться. Если бы она по глупости сшила себе белый наряд, то уже после третьей стирки он бы сделался серым. Если не считать фартука и чулок, вся ее одежда была либо коричневая, либо темно-синяя.

До этого момента.

Вначале ее облачили в белоснежную нательную рубашку, затем затянули в корсет, едва не выпустив из нее весь дух. Герцогиня выбрала самое простое из платьев: с завышенной талией, сшитое из нескольких слоев тонкого муслина. Флер надела на Полину платье через голову, и она с грустью посмотрела на свои руки – на белом фоне загар и веснушки стали особенно заметны.

Герцогиня окинула ее оценивающим взглядом.

– В плечах оно вам впору, и это уже хорошо. Хорошо, что вы стройная.

Стройная? Звучит как комплимент. До сих пор никто так лестно не отзывался о ее фигуре – чаще ее называли тощей.

Если платье и было слишком свободно в поясе, то Флер эту проблему решила быстро: перехватила талию девушки поперек широкой атласной лентой и, туго затянув, завязала на спине бант. Удовлетворенно хмыкнув, горничная в ожидании одобрения посмотрела на герцогиню.

– Да, так гораздо лучше, – согласилась та. – А что можно сделать с ее волосами?

Мало что, решила, очевидно, Флер.

После того как волосы Полины были расчесаны и заколоты в простой узел, ей дали в руки зеркало, чтобы могла увидеть свою голову сзади. Ни один волосок не выбился из прически, ни пятнышка не появилось на кружевной отделке платья.

Герцогиня отпустила горничную, что-то сказав ей по-французски, после чего обратилась к отражению Полины в большом трюмо:

– А сейчас я намерена сделать исключение из правила и поговорить с вами о моем сыне.

Полина открыла было рот, но даже если и хотела что-то сказать, герцогиня ей не позволила.

– Да, знаю, знаю, но с людьми моего круга я не могу говорить о таких вещах, а вести доверительные беседы со слугами тем более. Я уже голову сломала, что делать с Гриффи, и совершенно не с кем посоветоваться.

Гриффи?

– Он изменился. Все началось прошлой осенью: я заметила это в первый же день, как только приехала в столицу. Мой сын был сначала непоседливым ребенком, затем трудным подростком, а потом и беспутным юношей, прожигавшим жизнь за карточным столом и в пьяных разгулах в своей загородной резиденции. Мне известно, что у него было очень много женщин, самых разных.

«Кто бы сомневался, – подумала Полина. – Интересно, после этой ночи меня тоже можно считать одной из них?»

– Но прошлой осенью все изменилось. За всю зиму он ни разу не выезжал из города. Не могу даже вообразить, что с ним: в клубы не ходит, встречаться с друзьями перестал и вообще не появляется в свете. И еще эта запертая комната…

– Запертая комната, говорите?

Полина старалась не выдать своего проснувшегося интереса. Драматические события в библиотеке заслонили собой обстоятельства их ночной встречи в темном коридоре, возле комнаты, которую, как она заметила, он запер на ключ. А ведь и вправду он вел себя так, будто ему есть что скрывать.

И целовался с ней как мужчина, которому остро недостает тепла и понимания, но уж об этом она герцогине точно рассказывать не станет.

– Одну из комнат в своих апартаментах он держит под замком днем и ночью. И ключ один – только у него. Он даже горничным не позволяет вытирать там пыль. Это… очень странно. Кто знает, что он там хранит?

– От души надеюсь, что не коллекцию отрезанных голов. Возможно, он собирает по округе деревенских простушек, и я стану номером одиннадцатым.

Герцогиня не оценила юмора Полины.

– Никакой вы не номер одиннадцать. Вы будете его первой и единственной невестой.

– Но я не аристократка.

– Семейное древо Халфордов имеет достаточно прочные корни, чтобы не зачахнуть из-за внедрения одной простолюдинки, даже если эта простолюдинка станет герцогиней. Но вот если у моего сына не появится наследник мужского пола, на роду можно будет поставить крест.

– Смею заметить, у герцога впереди не один десяток лет, чтобы выполнить свой долг перед семьей. Признайтесь, вы ведь не думаете, что он действительно на мне женится!