Эмма Марс - Спальня, в которой ты, он и я

– А кто сказал, что я его видел?

На лице Дэвида изобразилось гордое победоносное выражение, привычное для него с юношеских лет, когда он выигрывал у своего соперника партию в теннис.

– А как же? Я подумала, что иначе и быть не могло.

– Ты неправильно подумала, мадам Барле. С тех пор как я взял его в руки, оно не покидало непрозрачный чехол. Никто его не видел, за исключением портнихи, разумеется, но я не стоял у нее за спиной и не подглядывал!

– А свадьба родителей? Ты ведь видел их фото?

– Они пожелтели от старости, на них ничего нельзя разобрать…

Дэвид так умилительно, так трогательно смотрел на меня! Могла ли я отвергнуть столь искренний и щедрый дар, сделанный от души во имя примирения? Мои сомнения, если они и были, исчезли в тот же миг, как только я достала платье из чехла.

Взяв с Дэвида слово не подглядывать, я закрылась в столовой, чтобы рассмотреть платье. Никогда я не видела ничего подобного – изумительное с точки зрения и фасона, и тонкости швейной работы.

– Оно… Оно просто сказочное!

– Это от Скьяпарелли, – крикнул Дэвид из соседней комнаты. – Эльза Скьяпарелли в те годы была уже в солидном возрасте, но сделала эскиз платья специально по маминому заказу. Это уникальная вещь, ты же видишь!

Именно – уникальная. Это определение подходило как нельзя лучше к роскошному образцу швейного искусства, в котором ни единая деталь отделки, ни малейшее украшение, ни, тем более, общий внешний вид не выдавали почтенного возраста. В отличие, между прочим, от современных свадебных нарядов, словно сшитых из занавесок, в большинстве своем состоящих из нагромождения складочек и пышных бантов из жесткого тюля и колючего газа, присыпанных вышитым узором и отвратительно воздушных.

Я была просто в восторге! Хватило бы двух слов, чтобы выразить мои чувства, и я тихо сказала:

– Настоящее платье,… Самое настоящее…

– Что ты там говоришь?

– Я говорю, что сейчас его примерю.

– Конечно, дорогая! Примерь! Я для этого и принес. Вдруг надо еще кое-что подправить.

Но в этом не было необходимости. Я почти не ощущала прикосновения тончайшего шелка жемчужного цвета на коже. Модель удивительным образом нежно облегала бедра, талию, грудь и даже попку, на мой взгляд, слишком полную, обычно она с трудом влезала в готовую одежду… Каждая деталь моего тела нашла свое место и идеальным образом совпала с фасоном платья, словно я была не я, а творение талантливого скульптора. Мой торс вписался в лиф как родной, простой V-образный вырез облегал грудь и в меру подчеркивал плавность линий, зауженная талия затем расширялась к бедрам, и ниже платье спускалось колоколом в три яруса до пола, самую чуточку приподнимаясь над мысочками, чтобы ступать спокойно и вальсировать, не боясь зацепить подол. Две половинки каждого яруса, встречаясь впереди, были украшены в месте соединения розочкой, в сердцевине которой виднелись маленькие бриллианты, как тычинки в цветке, что придавало всему ансамблю шик и блеск.

– Ну как?

– Просто потрясающе!

Словно неведомый кавалер пригласил меня на вальс, и я закружилась в танце, оказавшись, в конце концов, перед большим зеркалом в столовой. Вроде я знала ту женщину, чье отражение мне улыбалось, но в то же время чудилось, будто я вижу другую. Я была абсолютно уверена, что за последние недели ни потеряла, ни набрала ни грамма веса, но что-то в Эль, то есть во мне, кардинально изменилось. Я расцвела и похорошела. Даже цвет лица стал ровнее и ярче. Веснушки, рассыпанные по всему лицу, что никогда мне особо не нравилось, вдруг показались мне очень кстати, более того, они украшали лицо, делая его очаровательным и женственным. Две-три из них, примостившись на губе, расцвели, как бутончики на теплой и влажной земле.

Значит, все – правда: сладострастные, пылкие взгляды действительно способствуют нашему совершенствованию, воодушевляют, придают лоск достоинствам, всему, что есть в нас прекрасного. Вчерашние мои анонимные зрители своим восхищением и вожделением разрушили прилепившуюся ко мне подростковую оболочку, в которой спала моя женская сущность. Я сбросила в «Отеле де Шарм» старую кожу и вышла обновленная, отныне согласившись с тем, что могу восхищать и быть желанной. Больше эта мысль не казалась мне дикой и неуместной.

Хорошо, что я не забыла закрыть дверь в столовую на замок, пока примеряла платье, ведь Дэвид в соседней комнате сгорал от нетерпения. И вот я решила, что настал подходящий момент, чтобы сбросить маску послушания и покорности.

– Скажи мне честно: она, по крайней мере, никогда не надевала это платье?

– Кто? О ком ты говоришь? – спросил он раздраженно.

Я продолжала настаивать самым вкрадчивым и ласковым голосом, какой только могла изобразить:

– Аврора… Она его не надевала?

– Нет! Как ей это могло прийти в голову?

Он говорил неправду. Я почувствовала это по легкому беспокойству и неуверенности в голосе. Он попытался сменить тему, но слишком резко, как бы желая скорей стряхнуть с дерева испорченный плод.

– Мне можно войти?

– Нет… По крайней мере, до тех пор, пока ты не ответишь на мои вопросы.

– Эль, – взмолился он жалобно. – Я уже рассказал тебе обо всем, что там было: банальный любовный треугольник. Луи любит Аврору, которая любит Дэвида… который ее не любит. Все, точка. К этому больше нечего добавить.

Я притворилась, что поверила его выдумке, хотя ни минуты не сомневалась, что он врет. Помолчав, я вернулась к важному для меня расследованию:

– Скажи, а почему Аврора впала в депрессию?

– Это была не депрессия. Она уже была больна, когда мы с Луи с ней познакомились.

– Тогда почему Аврора бросилась в бушующее море, если не с горя?

– Не знаю. Никто не знает, что там на самом деле произошло. Даже Луи. Хотя он первым оказался на берегу в ту ночь.

– Он хотел ее спасти?

Луи рассказывал мне другое. Именно Дэвиду он отвел роль отважного рыцаря, бросившегося за Авророй в бушующие волны. Но зачем?

– Да, именно так. Но он ничего не смог сделать. Кроме того, еще и сломал себе ногу в скалах. После этого Луи долго лечился, но первое время мы боялись, что он вообще не сможет ходить.

– Это – вся история?

– Да, – сразу согласился он, вновь обретя уверенность в голосе. – Если не считать формального расследования, полиция, в принципе, справилась довольно быстро.

– Почему «в принципе»? – не унималась я.

– Потому что Луи на допросах вел себя как-то странно, давал противоречивые показания.

– Но его ведь не задержали, правда?

– Нет… Полицейские пришли к выводу, что это был несчастный случай.

Я слышала его голос где-то совсем рядом, наверное, Дэвид подсматривал в замочную скважину и намеревался войти в комнату.