Эмма Марс - Спальня, в которой ты, он и я

– Да?

Его лицо в сумерках казалось лишенным всякого выражения. Даже голос прозвучал сухо и неприятно, такого я раньше не слышала.

– Тебе, я думаю, следует вернуться.

Куда же? К маме, в Нантерр? Ближе к Фреду? Туда, где до сих пор уныло протекала моя серая убогая жизнь?

– Ты только не подумай неправильно, но выбор, который я сделал, совершенно не зависит от чувств, которые я питаю к тебе.

О чем он говорит? Если уж я здесь, не потому ли, что он любит меня?

– Однако мне пришлось побороться, чтобы все остальные согласились с твоим назначением.

Наконец до меня дошло! Так вот что он пытается мне сказать! Смутившись, я задрожала всем телом и промямлила:

– Моим назначением?

– На BTV. Понимаешь, о чем я? Профсоюзы не одобряют назначение по блату. Они думают, что раз ты не прошла положенных испытаний, твоя карьера пролегла через постель.

Интересно, он такое уже практиковал? Я постаралась скорее выкинуть из головы эту мысль и, сочувственно склонив голову, ответила:

– Да, конечно, я понимаю.

– Они и меня не оставят в покое, – добавил Дэвид мрачным голосом.

Я вздохнула свободно: итак, речь идет только об этом. Значит, все не так плохо, но пока радоваться рано. Куда мог подеваться этот чертов блокнот?

– Если ты хочешь, чтобы в тебе признали профессионала, – продолжил он, – ты должна опираться на собственные силы, должна быть всегда в боевой готовности на своем рабочем месте, демонстрируя лучшие качества. Так же, как и они, даже лучше, быть может. Эти люди, знаешь, либо они принимают тебя, либо ты навсегда остаешься чужой. Они не знают, что такое полутона.

На примере Кристофера и Луи я уже имела представление о бескомпромиссной корпоративной культуре, принятой в группе Барле. У меня не оставалось выбора – я обязана была преуспеть в их суровом коллективе, на их площадке, играя по их строгим правилам. Не следовало рассчитывать на успех, а тем более на их поддержку, оставаясь в четырех стенах здесь, дома, или запершись в стеклянной тюрьме, в своем шикарном кабинете. Мне предстояло все доказать на деле.

– Ты, безусловно, прав, на сто процентов, – покорно согласилась я.

«Но! – вопила во всю мочь пауза, возникшая после этих слов. – Я не вынесу, если мне придется постоянно пересекаться там с твоим братом! Который, кстати, планирует провести передачу, из которой ты узнаешь обо мне ужасные вещи! Как мне с этим разобраться?»

– Тогда… выше нос!

Дэвид подошел ко мне и крепко обнял, так, как умел только он. В нем всегда чувствовалась скрытая энергия, и при каждом контакте он щедро делился ею со мной.

– Как ты думаешь, а ничего, если завтра я в последний раз останусь дома, хоть на один денечек? Обещаю, что после этого вернусь на рабочее место и буду стоять насмерть, как стойкий оловянный солдатик!

Я стараюсь редко пользоваться избитыми трюками, которых у нас, девушек, всегда полно под рукой и которые безотказно действуют на мужиков: широко открыть глазки, приоткрыть ротик, склонить головку на бочок и часто-часто захлопать ресницами – но тут как раз был такой случай – сейчас или никогда. Пусть даже Дэвид не мог видеть выражения моего лица в тот момент, так как мы стояли обнявшись и я уткнулась носом в его плечо, однако он почувствовал мое настроение, и сердце его растаяло.

– О’кей, но только на завтра! А потом – за работу, девушка! И больше никаких возражений!

Он добродушно усмехнулся, и я, почувствовав его теплое дыхание на шее, поняла, что можно попробовать сыграть ва-банк:

– А ты случайно не видел маленький блокнотик, который валялся на кровати?

– Блокнотик?

Он взял меня за плечи и отодвинул от себя, посмотрев вопросительно мне в глаза чистым взглядом, в котором я не обнаружила ни малейшей фальши.

– Ну да, блокнотик в серебристой обложке…

– Нет. А под кроватью ты смотрела?

Да, там он и лежал. Весь остаток вечера мы с Дэвидом кувыркались на кровати, прекрасно проводя время в любовных утехах. Лишь изредка нас прерывали: однажды Арман принес легкий ужин и оставил его под дверью – привилегия богачей, которые могут себе позволить жить у себя дома, как в гостинице, другой раз звонили по срочному делу, и Дэвид вынужден был ответить. Увы, но ни разу больше я не испытала оргазм, как тогда в столовой, на мраморном столике. Мы вернулись к нашим нормальным и давно уже ставшим обычными отношениям.

На следующее утро на столике рядом с утренним завтраком меня ждал не мой дневник – его-то я хорошенько припрятала: положила в сумочку, во внутренний боковой карман, который закрыла на молнию, – а внушительная стопка отпечатанных на машинке листов бумаги, соединенных серебряной скрепкой в виде когтистой лапы орла. Я усмотрела в этом тревожное предзнаменование…

– Доброе утро, Эль! – нараспев приветствовал меня Арман, веселый и доброжелательный.

Уже не спрашивая, что подавать на завтрак, так как он был в курсе моих утренних предпочтений, управляющий приготовил мне большую чашку зеленого чая, заваренного по моему вкусу.

– Доброе утро, Арман.

– Дэвид оставил вам это для ознакомления.

– Я уж вижу… А что это?

«Мэтр Кристиан Оливо, парижский нотариус» – таким был заголовок на первой странице со стилизованной головкой Марианны вверху, посередине. Почти всю шапку скрывал под собой коготь хищной птицы.

– Это проект вашего брачного контракта. Я приготовил вам также фломастер и самоклеющиеся стикеры на случай, если вы захотите внести какие-нибудь поправки.

Брачный контракт? С какой стати? Дэвид мне ни словом не обмолвился, что собирается таким формальным образом скрепить наш союз.

Одной рукой размешивая ароматный дымящийся напиток, другой я рассеянно перелистывала страницы скучного документа. Время от времени мой взгляд задерживался на строчке или абзаце, которые привлекали внимание формулировкой или сложным оборотом. Несмотря на не слишком глубокие, надо заметить, юридические познания, я все-таки смогла без труда понять, что основной задачей объемистого соглашения являлось сохранение авуаров и наследства семьи Барле. Параграф « Разделение имущества супругов » в разделе « Режим имущественных отношений между супругами » говорил сам за себя.

Разумеется, мне все сразу стало понятно. Но, что скрывать, я, как независимая женщина, вполне себе самостоятельная, готовая на каждом углу отстаивать права и свободы женщин, могла бы легко согласиться со всем, что там было изложено, не придавая особого значения деталям. Но! Меня возмутило, с какой бездушной холодностью мне был подложен этот документ, без разговора с глаза на глаз, даже без предварительного обсуждения.

– Когда нужно все прочитать? – спросила я ледяным тоном.