Евгения Марлитт - Прихоти любви

Клодина промолчала. Поговорив еще немного, герцог ушел, а Клодина продолжала чтение. Было около девяти часов, и последний вечерний луч лежал на вершинах гор, когда она поехала в Нейгауз. Пальмер стоял у своего окна за гардиной и слышал, как экипаж уехал.

Он подкрутил длинные, сильно накрашенные усы своими бледными, выхоленными пальцами. Он знал, что стрела нацелена, лук натянут, требовался только импульс, и бедное сердце будет убито. «Сделано невозможное», как любил говорить Пальмер. Это было необходимо и давно пора: дружба становилась слишком крепкой, герцогиня обращалась с ним еще презрительнее, чем прежде; он знал, откуда дует ветер. Пальмер очень хотел, чтобы стрела задела и ее. Смешно, когда Берг говорит, что маленькая принцесса боится за герцогиню, такие натуры удивительно умеют приспособиться.

Великолепная мысль выбрать маленькую, страстную принцессу, чтобы спустить тетиву. «Удивительно, удивительно! – в восторге восклицал он, расхаживая по комнате. – Только женщина могла придумать это. Успех будет огромный, прелестная Клодина! Залы резиденции не увидят вас больше – вы станете безвредны! Лотарь не думает о ней, этот высокомерный дурак все гонится за принцессами; для меня загадка, как Берг додумалась до такого. А герцог пусть мечтает о ней сколько ему угодно: если у ее высочества явятся подозрения, то его любовь не поможет – придется расстаться! Кто потом получит милость у герцога – это уж будет зависеть от меня. Берг довольно красива, а старая любовь не умирает. Она все еще любит его и здесь вполне подойдет к моим планам».

Бесконечный ряд блестящих успехов представился глазам Пальмера и прежде всего – привлекательный титул гофмаршала.

Старый генерал фон Эльбенштейн, исполнявший также и обязанности обершталмейстера, не мог долго прожить. Пальмер уже несколько месяцев занимался делами вместо него, а герцог недавно сказал ему несколько многообещающих слов. Пальмер, конечно, не сомневался, что многие из придворных попортят себе кровь от досады, что он, иностранец, так сказать, подобранный его высочеством с улицы в Каире, получит это место. Он улыбнулся и просвистел несколько тактов марша. «Вам долго не придется ждать, господа: я хочу наслаждаться жизнью, пока могу». Ему представился Париж и маленький отель на Елисейских Полях. И свобода от герцогской службы! А Алиса? Но, может быть, и она станет жить вместе с ним, может быть…

Он взял шляпу и пошел к столу. Там ротмистр клал персики в вино: были получены первые чудесные фрукты из герцогских оранжерей.

Клодина оставила карету у въезда в липовую аллею Нейгауза, она хотела незамеченной пройти в комнату Беаты.

Избегая вестибюля, она вошла в заднюю дверь, скользнула в коридор и тихо постучала в дверь гостиной. В комнате раздались шаги, и дверь отворилась.

– Это я, Беата, – прошептала она, – не помешала тебе? Я только на минутку.

– На самом деле ты! – воскликнула кузина и провела ее по темной комнате к стулу.

– Оставь, оставь, – отказалась девушка, – я только зашла сказать, что все-таки послезавтра приеду, если позволишь.

Беата искренне рассмеялась и поцеловала ее в лоб.

– Ну! – крикнула она в темноту. – Кто был прав, Лотарь? Моя поездка оказалась ненужной!

Клодина испугалась. От окна поднялась фигура.

– Герцогиня приказала, – сказала она, запинаясь.

– Это чрезвычайно любезно со стороны ее высочества, – слегка охрипшим голосом отозвался Лотарь. – Герцог только что оказал мне честь также взять назад свой отказ.

Клодина схватилась за спинку стула, она задрожала, но не сказала ни слова. Какое неприятное совпадение!

– Садись же, – сказала Беата, – мы теперь совсем не видимся и даже не слышим друг о друге. У меня, понятно, мало времени, но раз ты тут, то помоги мне сообразить, как рассадить приглашенных за стол. Ведь я никого из них не знаю.

– Извини, Беата, но у меня немного болит голова, и экипаж ждет, – ответила Клодина и собралась уходить. – Устрой торжество по жребию, – прибавила она, чувствуя, что не следовало отказывать Беате в этой маленькой услуге.

– Конечно, – согласился Лотарь, – может быть, случай вынет счастливый жребий и исполнит благочестивые желания… Могу я проводить вас до кареты?

Беата действительно была недовольна. Она осталась в комнате.

Лотарь, не говоря ни слова, пошел рядом с взволнованной девушкой через вестибюль в сад.

В замке весь первый этаж был освещен. Принцесса Елена любила свет, много света. Она рано встала из-за стола, чтобы «примерить костюмы». Свет, падавший из окон, распространялся среди темных деревьев. Липы одурманивающе благоухали. Вечер был сырой, и тусклый месяц прятался за тучами. Они быстрыми шагами шли вперед. Перед ними скользнула какая-то тень, за ней другая. Лотарь не заметил этого, но Клодина невольно остановилась.

– Вы ничего не видите? – боязливо спросила она.

– Нет, – ответил Лотарь.

– Значит, мне показалось, – извинилась она и ускоренными шагами дошла до кареты. Тут она холодно пожелала ему спокойной ночи и уехала. Шум колес замолк уже в молчаливом парке, когда Лотарь, долго смотревший вслед экипажу, пошел по тропинке в лес, как будто хотел там найти успокоение.

– Алиса! – страстно прошептала принцесса Елена. – Алиса, он поехал с нею!

– Ваша светлость, это обязанность кавалера.

– О, я не могу перенести этого, Алиса! Что она делала здесь? Зачем приезжала? Алиса, да скажите же хоть слово!

Взволнованный шепот принцессы перешел в крик.

– Но, боже мой, ваша светлость, – начала дама медленно, как будто не могла найти слов от горестного удивления, – что я могу сказать? Я сама поражена и смущена!

Принцесса выбежала за ворота парка. Там стояла старая каменная скамейка, она опустилась позади нее на колени и лихорадочно стала ждать его возвращения. Голос фрау фон Берг напрасно раздавался в темном и сыром саду. Наконец она пошла к себе наверх и с улыбкой остановилась перед зеркалом, кокетливо накинув на голову платок от костюма итальянки, в который собиралась нарядиться на предстоящем вечере.

Принцесса вернулась через несколько часов с бледным лицом и заплаканными глазами.

Праздник в Нейгаузе был в полном разгаре. Вечер был таким тихим и теплым, что даже герцогиня могла оставаться в парке, на воздухе. Пурпурные занавески палатки, устроенной рядом с площадкой для танцев, полностью подобрали, и она сидела там в удобном кресле, окруженная дамами и кавалерами. Странное освещение, вызванное соединением лунного света с огнями бесчисленных фонарей, делало ее лицо бледнее обыкновенного, а блестящие глаза под кружевной мантильей, приколотой бриллиантовыми булавками, казались еще больше. На ней было короткое гранатового цвета платье с андалузской кружевной оборкой и вышитым золотом лифом, под ногами лежала белая пушистая медвежья шкура, на маленьких атласных туфлях блестели бриллианты. Она была красива в этот вечер и знала это, видела в глазах герцога и потому была счастлива.