Элоиза Джеймс - Обретая любовь

– Федерстон, скажите Мэри, чтобы она собрала лишь самое необходимое. Чтобы мы могли отправиться без малейшего промедления.

– Остальные вещи я отправлю вслед за тобой утром, – пообещала герцогиня, когда за дворецким закрылась дверь. – Но перед отъездом ты должна написать Джону.

Грейс закусила губу. Перед ее мысленным взором всплыли глаза Макиндера, полные обожания.

– Как ты думаешь, может, Лили удастся его утешить?

– Все зависит лишь от них самих. Сообщи ему правду. Он, конечно, будет сильно разочарован, однако горький опыт с одной-двумя разорванными помолвками любому мужчине пойдет на пользу. А твоему Джону присуще некоторое самодовольство…

– А что, если папа, узнав о случившемся, отправит за мной погоню?

– Насчет этого положись на меня, – усмехнулась герцогиня. – Уж я как-нибудь сумею отвлечь твоего отца.

Вскоре спящего капитана Берри уложили на одном из сидений в самой большой герцогской карете, напротив него уселась Грейс. В другом экипаже разместились ординарец Колина и Мэри, личная служанка юной леди.

И они отправились в путь.

В течение первого часа, проведенного в дороге, сердце Грейс билось в повышенном темпе. Но потом она мало-помалу расслабилась и успокоилась. Детям не следует, конечно, задумываться об интимной жизни родителей, но у нее не было сомнения, что герцогиня Ашбрук сумеет обвести своего возлюбленного пирата вокруг своего изящного пальчика.

Так что пройдет не один час, а может, даже целый день, прежде чем его светлость узнает об исчезновении дочери.

Колин вновь обнаружил себя в стране грез, вызванных воздействием опия. Несмотря на то что пытался сопротивляться соскальзыванию в этот опасный мир, после посещения которого у него болело сердце, а щеки были мокрыми от слез.

А ведь мужчины не должны плакать. И он никогда не плакал. Если только не пребывал под воздействием настойки опия.

В нынешнем сне он находился вместе с Грейс в карете, и это было интересно, потому что раньше такого не случалось. В отличие от прежних грез он ничего не видел, однако каким-то образом знал, что она рядом.

И поскольку дело происходило во сне, он без всяких церемоний спросил:

– Ты здесь?

Послышался шорох платья, и Колин почувствовал, как она склонилась над ним. Парфюм она не использовала, в отличие от своей сестры Лили… От нее пахло настоящей Грейс – лимонным мылом и… женщиной.

Его щеки коснулась прохладная ладонь, и Грейс что-то прошептала.

Ее слова не имели никакого значения. Это сон, и все в нем будет происходить так, как хочется Колину.

Поэтому Колин протянул руку и ухватился за ее платье. Судя по всему, на Грейс было дорожное облачение из какой-то плотной ткани. Какая реалистичная деталь… Похоже, он обрел способность осязать даже во сне.

Снящаяся ему Грейс продолжала что-то говорить, но он не стал прислушиваться и дернул ее на себя. Тихо вскрикнув, она упала ему на грудь. Колин усмехнулся: реальную Грейс подобное обращение просто возмутило бы. Но во сне допустимо все.

Колин начал переворачиваться, чтобы поменять их позиции – при отсутствии видимости это представляло некоторую трудность. Было бы, конечно, предпочтительнее, если бы он мог видеть, как и в прежних снах… Впрочем, не стоит жаловаться. А то как бы Грейс не растаяла у него в руках.

Через пару секунд она оказалась под ним. Он был таким массивным по сравнению с ней. Возможно, те упражнения на борту клипера сделали его еще более могучим. Хорошо, что все происходит лишь во сне. В реальности он мог бы запросто раздавить хрупкую английскую леди.

Колин взял в ладони лицо Грейс и развернул его к своим губам.

Она снова заговорила, и на этот раз он расслышал ее.

– Колин, ты осознаешь, кто я такая?

– Конечно, – ответил он. – Но ты ведь мне снишься.

И он нежно поцеловал ее. Так, как мужчина целует обожаемую женщину, которую давно не видел и по которой очень сильно соскучился.

Ее губы были сладкими, как мед, и от соприкосновения с ними по всему его телу прокатилась жаркая волна. Грейс как будто вздрогнула, на секунду оцепенела, но потом что-то пробормотала и запустила пальцы ему в волосы. Затем они оторвались друг от друга, чтобы отдышаться (опять весьма реалистичная деталь!), и губы Колина скользнули по щеке Грейс, коснулись ее длинных густых ресниц, которые поразили его еще в то время, когда ей было двенадцать, и, любуясь которыми, он казался себе чуть ли не похотливым старцем.

Но теперь-то Грейс двадцать…

– Сколько тебе лет? – спросил Колин.

– Двадцать… – послышался ответ, прозвучавший как благословение.

– А не двенадцать?

Он должен был удостовериться… А иначе, если ему начали грезиться маленькие девочки, он просто вышвырнет самого себя из кареты!

– Конечно же, нет!

Голос снящейся ему Грейс был негодующим – она, похоже, сердилась. В реальном мире все считали ее мягкой и пушистой, но он-то знал, что это не совсем так. В ее рисунках нередко чувствовались ирония и сарказм.

Колин долго целовал и мял Грейс, пока та не захныкала. Возникла мысль, что надо действовать более быстро и решительно. Он уже давно не грезил о Грейс, и на сей раз нужно наконец-то овладеть ею, вместо того чтобы ходить вокруг да около.

Не раздумывая, Колин оперся на одну руку, а другой ухватился за лиф платья и рванул. Да, в происходящем было куда больше реалистичности, чем он ожидал. В прежних снах одежда исчезала с Грейс сама собой, а на этот раз своим рывком он даже приподнял ее тело над сиденьем. Послышался треск рвущейся ткани, и Грейс изумленно вскрикнула.

Сон мог вот-вот развеяться, Колин чувствовал это всем своим существом.

Поэтому он снова принялся целовать Грейс – если не удастся получить все сполна, то надо хотя бы насладиться ее нежными мягкими губами, у которых был привкус чая, сахара и… самой Грейс. Целуя ее, он ничуть не печалился, что не может видеть, ему это было не нужно. Все необходимое он воспринимал другими органами чувств – трепет ее тела, тихие стоны, когда прикусывал ее нижнюю губу, и то, как она со страстью куртизанки отвечала на его поцелуи.

Часть сознания напоминала, что все это не реальность, а сон, но в этом видении Колину удалось сотворить просто изумительную Грейс.

Его рука скользнула к ее груди, и, к некоторой досаде, ему пришлось еще что-то разорвать, прежде чем одна из упругих выпуклостей оказалась у него в ладони. Эта округлость имела изумительно совершенную форму. Колин уткнулся в нее лицом, обхватил губами сосок, и его огорчало лишь то, что он не может увидеть эту прелесть.

Но тут он опять вспомнил, что это именно его сон, и потому спросил:

– Какого цвета у тебя сосок?

Снящаяся ему Грейс прерывисто дышала, отчего все его тело буквально вибрировало от желания. Не дождавшись отклика, он скомандовал: