Элоиза Джеймс - Обретая любовь

Но в руках у Колина было достаточно силы. Резким рывком он заставил животное опуститься и строго посмотрел ему в глаза.

– Успокойся!

Морда коня была влажной, покрытой пеной, в глазах застыли ужас и ярость. Этот идиот, скорчившийся на земле, умудрился нанести серьезные повреждения – по лопаткам животного, смешиваясь с потом, струилась кровь.

Колин намотал поводья на кулак, приблизив морду животного к своему лицу.

– Ну хватит, хватит, – уже мягче произнес он.

Конь фыркнул и, замотав головой, попятился назад.

Истязатель, все еще держась за свои гениталии, медленно поднялся с земли.

– Ты кто такой, черт бы тебя побрал? – свирепо вопросил он.

Тем временем на шум стали подтягиваться местные жители – в конце переулка появился деревенский пекарь, сопровождаемый еще несколькими сельчанами. Колин проигнорировал слова мужчины.

– Что ты, черт возьми, делаешь с животным… – Это даже не было вопросом, они оба прекрасно знали ответ.

– Я бью свою собственность! – выкрикнул мужчина и попытался вырвать поводья. – Это чертово отродье принадлежит мне, и даже если мне захочется прибить его прямо перед церковью, никто не смеет мне мешать. Отдай моего коня!

К ним тем временем приблизился пекарь.

– Пьяная ты скотина, Джошуа Банбатт… Опять измываешься над несчастным животным. Как тебе не стыдно?

– Ничуть не стыдно, – огрызнулся хозяин коня, презрительно скривив верхнюю губу. – Вы можете запихнуть меня в кутузку, если вам, недоумкам, покажется, что я выпил больше положенного, но вы не вправе мешать мне решать проблемы, связанные с моей собственностью. Так что нес бы ты, Уэйд, свою благочестивую задницу обратно к себе в пекарню.

Владелец коня вновь повернулся к Колину.

– Отдай поводья, сукин сын!

– И не подумаю.

Очевидно, Банбатт уловил в глазах Колина нечто такое, что заставило его насторожиться. Он отступил на шаг назад.

– Послушай, – в голосе Банбатта послышались просительные нотки, – отдай мне этого чертова коня, и я отведу его домой.

– Хм… домой! – усмехнулся пекарь. – Нет у тебя никакого дома, старая каналья. Твоя бывшая еще вчера объявила в церкви, что выгнала тебя. Она порядочная женщина, а ты довел ее до предела.

– Наши с женой дела тебя не касаются! – снова повысил голос Банбатт. – Она тоже чертово отродье. Со всех сторон сплошные предательства.

– Сколько он стоит? – спросил Колин.

Конь шумно дышал за его спиной, однако он уже практически успокоился и лишь переступал с ноги на ногу. Судя по перестуку копыт, у него было только три подковы.

– Он не продается! – отрезал Банбатт, физиономия которого снова стала багроветь. – Со мной такие уловки не пройдут. Сначала отберете у меня скотину, а потом оставите умирать от голода в придорожной канаве… А моя законная жена пройдет мимо и плюнет мне в лицо. Нет, конь останется при мне.

Банбатт сделал резкое движение, и Колин нанес ему апперкот в челюсть.

– Я заявлю на тебя констеблю! – воскликнул Банбатт. От удара он отшатнулся назад, из уголка его рта побежала струйка крови.

Колин достал золотой соверен, подбросил его, и тот, описав дугу, упал между ним и хозяином коня. Банбатт проследил за траекторией до самой земли.

– И ты хочешь купить моего скакуна за какой-то жалкий…

За первой монетой последовала вторая.

– Конь не стоит больше двух соверенов, – вмешался пекарь. – Этот негодяй истязал его целых три года. И еще неизвестно, как он ему достался. Конь был ему явно не по карману, мы все это сразу же поняли. Ты наверняка украл его!

– Ничего подобного! – вскричал Банбатт.

Колин бросил третий соверен.

– Это уже перебор, – заметил пекарь.

– Ну и еще один сверху, – подзадорил Банбатт. – Если хочешь заполучить этого коня, то не скупись, плати реальную цену. Это отличный скакун, с чемпионской родословной.

Колину было совершенно наплевать на родословную. Он просто понимал, что у животного не может быть нормальной жизни у этого спившегося мерзавца, который, судя по всему, лупит его довольно часто. Вообще, мир был бы гораздо лучше без подобных типов…

Вероятно, Банбатт сумел прочитать эту мысль в глазах Колина, потому что он вдруг проворно опустился на колени, чтобы собрать с земли монеты.

– Ладно, он твой! – Банбатт встал и, неловко шагнув назад, налетел на пекаря.

– Фу, ну и воняет же от тебя! – воскликнул тот, отталкивая его.

– Надеюсь, это чертово отродье лягнет тебя так же, как и меня, – пробормотал Банбатт, обращаясь к Колину. – Господь об этом позаботится.

– Господь!.. – усмехнулся пекарь. – Да он не отличит такого, как ты, от обыкновенного булыжника!

– Ступай! – проговорил Колин. – В этой деревне тебе делать нечего.

Банбатт сплюнул на землю.

– Так же как и тебе, – парировал он. После чего развернулся и заплетающейся походкой засеменил прочь.

– Вы слишком много заплатили за этого коня, – сказал пекарь. – Вы, конечно, сделали доброе дело, вызволив его, но вряд ли от него будет большой прок.

– Поживем – увидим, – отозвался Колин, разматывая укороченные поводья. – Я сын сэра Гриффина Берри и лишь вчера приехал в Арбор-Хаус со своей женой. Нам нужна какая-нибудь женщина, чтобы готовить и убираться, потому что на данный момент никого из прислуги в доме нет.

– У сэра Гриффина прислуживает миссис Бушби, – тотчас сообщил пекарь. – Я отправлю за ней своего мальчишку, и уже через час она будет у вас.

Колин повел приобретенного коня в Арбор-Хаус. Прибыв домой, он направился вместе с ним на конюшню, где обнаружил вернувшегося после ночевки в деревне кучера, который занимался уходом за лошадьми из упряжки.

– Сейчас я его помою, – сказал тот, критически осматривая приведенное животное. – Конь хоть и тощеват, но бока у него неплохие, а щетки над копытами просто превосходные. Его можно будет продать за хорошие деньги, нужно только привести его в порядок и подождать, пока заживут эти раны. – Он аккуратно ощупал ребра животного, между тем как Колин крепко держал поводья. – К счастью, ничего не сломано.

– Я сам о нем позабочусь, – сказал Колин, заводя коня в свободное стойло. – А ты, Гримбл, занимайся остальными.

Затем Колин облокотился на створку и стал ждать. Прошло несколько долгих минут, прежде чем конь поднял голову.

– Да, вид у тебя не ахти, – сочувственно произнес Колин. – Ты грязен, на правом боку засохшая кровь, грива такая, как будто ее птицы обгадили, даже ресницы и те перепутаны.

Конь опять опустил голову, так что его нос коснулся соломенной подстилки. Колин взял ведро с овсом, но едва занес его над загородкой, как конь вновь вскинул голову и взвился на дыбы.

Колин, не обращая на это особого внимания, высыпал тем не менее зерно в кормушку.