Аньес Ледиг - За полшага до счастья

– А у тебя, что ли, нет принципов?

– Есть, но другие… Я легко перехожу на «ты». Для меня это ничего не меняет. Я год прожила в Дании компаньонкой. Там «вы» вообще не существует. Все друг другу тыкают, от студента до министра.

– Отлично. Хочешь выпить чего-нибудь здесь или сразу поднимемся в ресторан?

– Кажется, солнце садится? Лучше полюбуемся закатом наверху.

– Ну, пошли! Только придется воспользоваться лифтом, это шестнадцатый этаж.

– Знаю.

– Все будет в порядке?

– Не знаю.

– Рискнем?

– У тебя же есть при себе арсенал?

– Какой арсенал?

– На случай поломки!

– Он всегда при мне.

Поль нажал кнопку вызова. Ждать пришлось долго, – вероятно, лифт был на самом верху. Тогда Манон еще раз нажала кнопку, хотя та и так горела. Поль с интересом посмотрел на нее:

– Разве ты не знаешь, что это ни к чему?

– А вот и нет!

– Тогда зачем?

– Чтобы проверить, что она нажалась!

– Но ведь лампочка горела!

– Все равно!

– А на кнопки телевизионного пульта ты тоже нажимаешь сильнее, когда он не работает?

– Да, а что?

– Просто так. А когда ты в раздумье стоишь перед шкафом, ты шевелишь всеми десятью пальцами, как паук лапками?

– Откуда ты знаешь?

– Знаю.

– И что я иногда говорю «простите» журнальному столику в гостиной, когда натыкаюсь на него, ты тоже знаешь?

– О нет, мое воображение не посмело шагнуть так далеко…

– Зато ты по телефону всегда говоришь: «Привет, это я». И правда, это всегда ты!

Прибыл лифт, и его двери захлопнулись за ними. Они были одни. Поль нажал кнопку панорамного ресторана на самом верху. Манон с тревогой следила, как мелькают светящиеся цифры, обозначающие этажи. На седьмом этаже лифт внезапно остановился, и кабина погрузилась в полутьму.

– Вы специально это делаете?

– Манон, я ничего не делал, уверяю тебя! Ты снова говоришь мне «вы»?

– Значит, мы прокляты? Со мной прежде никогда такого не случалось.

– Со мной тоже. Значит, нам на роду написано не ездить вместе в лифте.

– Почему с нами такое происходит?

– Схлестывание волн?

– Все, точка! Конец! Я больше никогда не поеду с тобой в лифте! – заявила Манон, чувствуя, как подступает страх.

– Быть может, на сей раз тебе понадобится меньше времени, чтобы спрятаться в моих объятиях.

И Манон немедленно уткнулась в его плечо. Объятие оказалось гораздо более проникновенным, чем в первый раз, так что Манон почти испытала желание, чтобы поломка продолжалась подольше.

– Мы не будем звонить? – все же спросила она.

– Зачем? – сказал Поль, взяв Манон за подбородок, чтобы немного приподнять ее лицо.

– Низачем, – успела она ответить прежде, чем он поцеловал ее. Торопливо, потому что кабину встряхнуло и лифт продолжил свой подъем, даже не спрашивая их мнения.

Они устроились за столиком возле стеклянной стены. Солнце скрылось за Вогезами, окрасив редкие облачка оранжевым цветом, мягко переходящим в красный.

– Расскажи мне правду о Жюли. Она говорит мне, что все в порядке, но я не знаю, а вдруг это просто чтобы успокоить меня. Ты ее лучшая подруга, я думаю, она тебе все рассказывает.

– По-разному. То хуже, то лучше. Не очень плохо и не очень хорошо. Но она держится.

– К счастью, она сильная.

– «Ты никогда не знаешь, насколько ты силен, до того дня, когда у тебя не остается иного выбора, кроме как быть сильным». Это Боб Марли сказал.

– А, ну раз Боб Марли сказал…

– У нее не так-то много возможностей выбора.

– Например, уйти к нему. Она иногда говорит об этом?

– Бывает. Тогда я тут же даю ей пинок под зад.

– Я страшно зол на себя.

– За что?

– За то, что произошло.

– Ты виноват?

– От меня мало что зависело. Почти ничего. Разве что мы выехали бы на пять минут позже или в тот момент остановились бы в зоне отдыха.

– Жизнь складывается из мелочей. Это было просто чудо – остаться в живых. Во всем, наверное, есть какой-то смысл.

– Какой смысл в том, что мальчик умер из-за пьяного шоферюги?

– Надо постараться найти смысл.

– Если найдешь, скажи.

– Пока ищу.

– А пока найди, что ты будешь есть…

Манон не стала резко захлопывать меню. Она не испытывала необходимости, чтобы он читал ей его вслух, а она не видела бы цен. И ей безразлично, что каждый кусок стоит пять евро. Манон наслаждалась жизнью. Она простодушно приняла приглашение. Она защищает свое место женщины, хотя не считает себя ярой феминисткой, и ей даже в голову бы не пришло заплатить за себя. Во-первых, потому, что она знала, что Поль возмутится, а во-вторых, потому, что ей нравилось подобное проявление галантности, за исчезновением которой в процессе эволюции общества и утраты им ориентиров она с сожалением наблюдала.

Поль уже давно выбрал. Он закажет то же, что Манон. Не важно что. Он непривередлив. Ему просто хотелось следовать за ней в выборе блюда, в предстоящей беседе – и даже на край света, если потребуется.

Пока она медленно читала меню, он наблюдал за ней. Наконец Манон захлопнула меню и торжествующе взглянула на Поля. Она выбрала. Наконец-то.

– Тебе известно, что не только Боб Марли изрекает истины?

– Да? – притворно изумилась она.

– Альберт Эйнштейн тоже.

– Поговорим о теории относительности?

– Точно. Но не о той, которую ты знаешь. «На минуту приложите руку к горячей печке, и минута покажется вам часом. Просидите час возле хорошенькой девушки, и он покажется вам минутой. Вот что такое относительность».

– Все зависит от температуры печки.

– И от хорошенькой девушки.

– Неужели? А относительность времени, проведенного со мной?

– Одна секунда.

– Сейчас я покраснею, как раскаленная печка.

– А я все-таки приложу к ней руку.

– Всего на секунду?

– Я остановлю время…

То, что происходило в тот вечер между Полем и Манон, стало бы бальзамом на душу Жюли.

Чистым бальзамом.

Одно горе за одно счастье.

Одно огромное-огромное горе за чудесное счастье. И не важно, что это неравноценно. В течение нескольких недель наблюдать, как они стремятся друг к другу, пленяются и наконец находят друг друга сегодня вечером, обрадовало бы ее. Потому что жизнь продолжается. А они были теми людьми, которыми она дорожила. Поэтому, если они счастливы, это хоть немного собирало лего ее жизни.

– Я вами горжусь, Жюли. Сегодня мы поднимаемся на очень высокую вершину.

– Люк – мой афелий. Мне обязательно надо подняться как можно выше, чтобы прикоснуться к нему хоть кончиками пальцев.

– Вы знаете это слово?

– Какое? Пальцы?

– Афелий, – улыбнулся он.

– А почему бы нет?

– Действительно, почему?

– Точка орбиты планеты, наиболее удаленная от Солнца.

– Не оправдывайтесь!