Хизер Сноу - Сладкая иллюзия

– Эмма, – повторил Дерик, вновь погружаясь в ее лоно. – Эмма! Эмма! Эмма! – Ее имя превратилось в молитву на его губах. Дерик повторял его снова и снова с каждым погружением, и его сопровождало эхо восхищенно-страстных возгласов Эммы. Виконт еще никогда не испытывал ничего подобного. Не ощущал столь сильной необходимости быть с кем-то, которая теперь казалась такой правильной и естественной. Ведь он соединялся с женщиной, которой принадлежал.

Возбуждение внутри него нарастало, внутри Эммы тоже. Дерик чувствовал это по тому, как напряглись ее мышцы. Окончательно обезумев от ослепившей его страсти, он крепче прижал бедра любимой к себе и с силой погрузился в нее в последний раз, увлекая за собой в пучину сладостного забвения.

Она взорвалась мириадами брызг, а потом превратилась в головокружительный водоворот, захвативший их обоих, поднявший в небеса, а затем вновь швырнувший на землю. Наслаждение было столь острым, что граничило с болью. По крайней мере, для Дерика. Наверное, так было потому, что он отдал Эмме не только свое тело, а гораздо больше.

Первым, что он ощутил, придя в себя, была нежная щека любимой, прижатая к его собственной – горячей и влажной от пота. А потом он услышал прерывистое дыхание – свое и ее. Они слились воедино, звуча слаженно и гармонично, точно последние аккорды симфонии, завершившейся будоражащим кровь крещендо.

Руки Дерика дрожали, мышцы ослабели и стали ватными. Нужно встать. Он, должно быть, придавил Эмму, и все же не мог понять, как можно оторваться от нее. Дерик перекатился на бок, увлекая любимую за собой, чтобы они могли еще немного побыть единым целым, а потом запечатлел на ее губах глубокий и неспешный поцелуй.

На вкус Эмма напоминала теплый солнечный свет, свежий воздух и обещание. Дерик знал, что все это невозможно, но ее поцелуй заставлял его чувствовать себя так, словно впереди его еще ждала целая вереница бесконечных летних дней. Таких же беззаботных, как в детстве. До того, как его мир изменился безвозвратно.

А еще Дерик ощутил на языке солоноватый привкус. Слезы? Неужели он причинил Эмме боль? Но она все еще нежно целовала его, и не замерла в его объятиях, не попыталась оттолкнуть. Хотя ведь не вся боль бывает физической. Черт возьми, он знал, что кто-то из них пострадает, если он даст волю своему желанию.

Виконт взял Эмму за лицо и слегка отстранился, готовясь узнать, почему она плакала, а потом сделать все, чтобы ее успокоить. Однако ее янтарные глаза, по-прежнему подернутые поволокой недавней страсти, были совершенно сухими.

Дерик облизал губы, все еще соленые от слез, когда Эмма еле слышно охнула. Она коснулась рукой его лица и погладила по щеке.

– О Дерик, – прошептала она.

Сдвинув брови, Дерик поднес руку ко второй щеке и ощутил под пальцами теплую влагу. Стало быть, плакал он? Да. Он действительно плакал. Беззвучно, бессознательно, до глубины души тронутый красотой чувств, которые обрел в объятиях любимой.

Но вместо потрясения Дерик испытал ни с чем не сравнимое ощущение покоя, в существование которого никогда не верил. Эмма любила его. Он притянул ее к себе и едва не растаял от счастья, когда она уткнулась лицом в ложбинку на его шее.

Дерик не хотел ее отпускать. Никогда.

– Эмма, – прошептал он. – Едем со мной. – Дерик провел рукой по ее волосам, и его пальцы запутались во влажных прядях. Наверное, он совершал ошибку. Может быть, поступал нечестно по отношению к ней, но больше не желал бороться с тем, что существовало между ними всегда. И будет существовать вечно. – Едем со мной в Америку… в качестве моей жены.

Жены? Эмму охватило ликование, а ее сердце устремилось к звездам… Но потом замерло на полпути и начало стремительно падать вниз в бешеном кружении.

– В А-америку?

Должно быть, она ослышалась.

Эмма подняла голову и отстранилась настолько далеко, насколько позволяли объятия.

– Ты сказал – в Америку?

Дерик решительно кивнул.

– Именно там я решил обосноваться после того, как закончу работу в Англии.

– Но… – Эмма высвободилась из его объятий. Что он говорит? Она не могла рассуждать трезво, когда ее касалась разгоряченная кожа мужчины, а разум затуманивал исходящий от него пьянящий аромат. Эмма села на покрывало и опустила глаза. Вести серьезный разговор, будучи наполовину обнаженной, она тоже не сможет. Девушка вернула лиф сорочки на место, поморщившись, когда ткань коснулась все еще чувствительной груди. В глазах Дерика на мгновение вспыхнул огонь, как если бы он пожалел, что Эмма закрылась от него. Ее рука дрожала, когда она опустила подол сорочки и отодвинулась от Дерика. Все ее манипуляции сопровождал тяжелый вздох сожаления.

Оказавшись на некотором расстоянии от Дерика, Эмма все же смогла взять себя в руки, хотя ее мозг по-прежнему работал не так четко, как обычно. Ее все еще отвлекало восхитительное обнаженное тело мужчины, лежащего рядом.

– Но, – произнесла она снова, – твоя работа в Англии никогда не закончится. Ты можешь оставить службу, но ты виконт, Дерик. У тебя есть обя…

– Я не виконт, – грубо бросил Дерик, садясь на покрывало. Вся его беззаботность вмиг улетучилась, и теперь он разве что не дрожал от напряжения. – Я незаконнорожденный француз, Эмма, а не британский аристократ.

– Какой неслыханный вздор! – «Ну почему он так цепляется за ложное убеждение в том, что человека делает происхождение?» Эмма тут же ответила на свой вопрос: потому что так считают большинство людей. Происхождение имело в обществе огромное значение. Как же глупы люди!

Но ведь Дерик-то не глуп. Но он столько лет верил в главенство происхождения, что переубедить его будет крайне сложно. Эмма желала обнять его, но почувствовала, что таким способом проблему не решить. Дерик наверняка подумает, что она просто хочет успокоить его, вместо того чтобы признать его ущербность. Поэтому она указала на него пальцем, решив призвать на помощь логику.

– Для всех, кроме себя самого, ты британский виконт.

Дерик сердито посмотрел на Эмму.

– Это потому, что они не знают…

– А даже если бы знали? – возразила собеседница. – По закону ребенок, родившийся в браке, законнорожденный. Только одно это делает тебя Скарсдейлом.

– Хм, – фыркнул Дерик, поднимаясь на ноги. Он отошел в сторону и, несмотря на серьезность момента, Эмма не могла не восхититься его мускулистым телом. Не могла не вспомнить, как оно мощно двигалось внутри нее, и по ее животу разлилось мягкое тепло, невзирая на возникшее между ними напряжение.

– Но это совсем неважно, – упорствовал Дерик.

– Нет? – Эмма тоже поднялась с пола и подошла к Дерику, не желая позволить ему скрыться с поля боя. – Хорошо. Ты не имеешь никакого отношения ко многим поколениям Эйвлинов. Но история изобилует людьми, для которых создавались титулы. Таким образом их награждали за верную службу королю. Среди них были даже простолюдины, коим ты уж точно не являешься, – заметила Эмма, хотя подозревала, что не все предки Дерика были представителями знати. Его мать была дочерью французского графа, а вот кем был его отец? Эмма не знала. – Кому, как не тебе, обладать титулом после того, что ты сделал для страны?