Анна Тодд - После – долго и счастливо

Хардин смеется.

– Но это очень прикольно. Каковы шансы, а? – Он прижимает руку к груди и весь трясется от смеха. – Прямо какая-то чертова мыльная опера.

– И ты говоришь это мне? Именно мне приходится иметь с этим дело. Бедный Лэндон, ты бы видел его лицо, когда мы в тот вечер встретились с Софией и ее подругами, чтобы посидеть в каком-нибудь уютном месте. Он чуть со стула не упал.

– Ой, не могу больше, – хохочет Хардин.

– Только не смейся над этим при Лэндоне, ему и так нелегко разбираться с ними обеими.

– Да-да, конечно. – Хардин закатывает глаза.

В этот момент поднимается ветер, и длинные волосы Хардина начинают колыхаться вокруг его головы. Не удержавшись, я показываю на него пальцем и разражаюсь смехом. Лучше уж смеяться, чем, например, спрашивать Хардина, зачем он приехал в Нью-Йорк.

– Так я гораздо красивее, и девушкам есть за что подергать, – шутит он, но от этих слов мне становится не по себе.

– Вот как, – отвечаю я, продолжая смеяться, чтобы он не понял, как у меня кружится голова и как больно в груди от мысли, что к нему прикасаются другие женщины.

– Эй. – Дотянувшись до меня, он заставляет меня посмотреть ему прямо в глаза, словно мы на тротуаре совершенно одни. – Я просто пошутил. Это была абсолютно тупая, идиотская, дебильная шутка.

– Да ладно, все нормально, – улыбаюсь я ему, заправляя за ухо выбившуюся прядь.

– Может, теперь тебе все нипочем, и ты даже бродяг уличных не боишься, но врать ты так и не научилась, – говорит он с вызовом.

Я стараюсь обратить все в шутку:

– Эй, не смей так говорить о Джо. Он мой друг. – Я показываю Хардину язык, как раз когда мы проходим мимо целующейся парочки на скамейке.

– Ставлю пять баксов, что меньше чем через две минуты он засунет руку ей под юбку, – намеренно повысив голос, произносит Хардин.

Я игриво толкаю его в плечо, и он обнимает меня за талию.

– Не распускай руки, Джо это не понравится! – Я грозно сдвигаю брови, и Хардин хохочет:

– У тебя что, какая-то любовь к бездомным?

В голове сразу всплывает образ отца, и я прекращаю смеяться.

– Черт, я не это хотел сказать.

Я поднимаю руку и улыбаюсь:

– Все в порядке. Правда. Давай просто надеяться, что Джо не окажется моим дядюшкой. – Хардин смотрит на меня так, будто у меня выросла еще одна пара глаз, и я смеюсь над ним: – Все хорошо! Я теперь понимаю шутки и научилась относиться к себе не слишком серьезно.

Он, похоже, доволен и даже улыбается Джо, когда я передаю тому пакет с остатками сома и кукурузными оладьями.

Когда мы добираемся до квартиры, внутри кромешная тьма. Наверное, Лэндон давно спит.

– Ты ел? – спрашиваю я Хардина, когда он идет за мной на кухню.

Усевшись за маленький двухместный столик, он укладывает на него локти.

– Вообще-то нет, не ел. Собирался стащить тот пакет с едой, но Джо меня опередил.

– Хочешь, что-нибудь приготовлю? Я тоже голодная.

Двадцать минут спустя я уже макаю палец в водочный соус, пробуя его на вкус.

– А со мной поделишься? – спрашивает Хардин у меня за спиной. – Я уже не первый раз ем с твоего пальца, – поддразнивает он. – Больше всего мне нравится Тесса в сахарной глазури.

– Ты это помнишь? – Я подаю ему немного соуса на ложке.

– Я помню все, Тесса. Ну, если только не был слишком пьяным.

Он хмурится, и его игривая улыбка исчезает. Я макаю палец в ложку с соусом и предлагаю ему. Это срабатывает, и он снова улыбается.

Он касается моего пальца теплым языком и проникновенно смотрит на меня, слизывая соус. Затем захватывает палец губами, обсасывает его и не останавливается, даже когда на нем уже ничего нет.

– Я хотел кое о чем поговорить с тобой. Это к разговору о том, как хорошо я все помню.

Его мягкие губы на моей коже совсем выбивают меня из колеи.

– Прямо сейчас?

– Необязательно сегодня, – шепчет он, дотягиваясь языком и до моего среднего пальца.

– Что мы делаем?

– Ты меня уже сто раз спрашивала, – улыбается он и встает.

– Мы так давно с тобой не виделись. Это не самая лучшая идея, – говорю я, хотя думаю совершенно наоборот.

– Я скучал по тебе и ждал, пока ты тоже по себе заскучаешь. – Он кладет руку мне на бедро и сжимает его через ткань моей рабочей рубашки. – Мне не нравится, когда ты вся в черном. Тебе не идет. – Он наклоняется и трется носом о мою щеку.

Мои пальцы возятся с пуговицами на рубашке, неловко скользя по пластмассовым кружочкам.

– А вот я рада, что ты не изменил своим обычным цветам.

Он улыбается мне в щеку:

– Я не слишком изменился, Тесс. Просто хожу к врачам и больше тренируюсь.

– По-прежнему не пьешь? – Моя рубашка падает на пол, и он прижимает меня к кухонной стойке.

– Пью, но немного. Обычно только вино или светлое пиво. Но бутылку водки я больше в себя не опрокину.

Я вся горю, а мой разум медленно пытается осознать, как же так получилось, что после стольких месяцев мои руки только и ждут разрешения снять с него футболку. Он словно читает мои мысли и, взяв мои ладони в свои, кладет их на тонкую ткань.

– Ты помнишь, что в этом месяце мы празднуем годовщину? – спрашивает он, пока я стягиваю с него футболку и смотрю на его голый торс.

Мои глаза внимательно обшаривают его тело в поисках новых татуировок и с радостью обнаруживают только листики. По-моему, Хардин говорил, что это папоротник. Для меня это просто причудливые листики с толстыми краями и длинным, идущим снизу стеблем.

– Нет у нас никаких годовщин, ты просто сумасшедший. – Я невольно стараюсь заглянуть ему за спину, но смущаюсь, когда он ловит мой взгляд и поворачивается сам.

– Нет, есть, – возражает он. – На спине только твоя, – коротко поясняет он, а я таращусь на мышцы плеч и спины, которые появились совсем недавно.

– Я рада, – тихо признаюсь я. Во рту у меня пересохло.

Его глаза загораются весельем.

– Ну а ты? Неужели до сих пор не решилась хотя бы на одну татуировку?

– Нет. – Я шлепаю его, а он отступает, упираясь в стойку, и тянется ко мне.

– Ничего, что я так к тебе прикасаюсь?

– Ничего, – вырывается у меня, прежде чем я успеваю подумать.

Он начинает водить пальцами по вырезу моей майки.

– А так?

Я киваю.

Мое сердце так громко стучит в груди, что, наверное, это слышно даже ему. Я чувствую себя такой бодрой, такой живой и изголодавшейся по его прикосновениям. Столько времени прошло, и вот он здесь, передо мной, говорит и делает то, что я так люблю. Но в этот раз он ведет себя осторожнее и терпеливее.

– Мне так не хватало тебя, Тесса.

Его губы почти вплотную приблизились к моим. Пальцами он чертит круги на моих голых плечах. Я словно опьянела, в голове туман.

Когда он прижимается ко мне губами, я полностью в его власти. Я переношусь туда, где есть только Хардин: прикосновения его пальцев к моей коже, его ласки, его нежные покусывания уголков моих губ и мои тихие стоны, когда я расстегиваю его джинсы.