Элоиза Джеймс - Герцогиня-дурнушка

– Имеет на это полное право, на мой взгляд, – проворчал Гриффин.

– Когда она выгнала меня из дома, то сказала, что наш брак закончился, и я ей поверил. Неужели она рассчитывала, что я буду хранить ей верность до конца своих дней?

– Очевидно, так. – Гриффин рассмеялся.

Джеймс посмотрел на него с раздражением.

– Иногда я жалею, что нож не вонзился в тебя на дюйм или два левее. Тогда бы ты так не веселился.

Гриффин поморщился и проворчал:

– Как бы ты себя чувствовал, если бы клинок вонзился рядом с лучшей твоей частью? Меня все еще мучают ночные кошмары на эту тему. Я мог бы стать жалким кастратом, скажу тебе откровенно. – Он помассировал бедро. – Этот шрам ужасно чешется. Должно быть, наконец-то заживает.

Гриффин поднялся на ноги и принялся расхаживать по комнате.

– Как ты думаешь, скоро мы получим эти помилования? Я провел в этой комнате только полдня, а уже готов рвать занавески.

Процедура получения королевского помилования для двух каперов ( не пиратов), охранявших моря от вторжения негодяев и преступников, была запущена два месяца назад.

– Сейчас дело только за подписью принца-регента, – ответил Джеймс. – Я отдал Макгиллу тот рубин, который мы взяли с «Дредноута», для передачи Его Королевскому Высочеству в знак нашей благодарности.

– Как может регент не подписать, если добродетельный капер оказался его собственным герцогом? – проговорил Гриффин. – Да, кстати… Тебе без хлопот удалось получить свой титул? Или они уже пропели по тебе панихиду?

Джеймс рассмеялся:

– Но я ведь был еще жив, когда вошел в Палату.

– Думаешь, у твоей жены есть кто-то другой – тот, к кому ей не терпится уйти? Если так, то он, должно быть, очень разочарован твоим внезапным появлением.

– О, я совершенно уверен, что есть, – сказал Джеймс, помрачнев. – До того как мы поженились, она была влюблена в одного мерзкого денди. Я его терпеть не мог еще в те годы, что мы вместе учились в школе. Уверен, что и сейчас не смогу его выносить. Она собиралась ехать к нему в театр, перед тем как мы обнаружили, что наш дом в осаде и мы в западне.

– А я все думаю: есть ли кто-нибудь у моей Поппи? Но она-то в отличие от твоей жены вовсе не считает, что я погиб.

– Почему же ты не едешь повидаться с ней? Я бы послал тебе помилование следом.

– Не могу сказать, что так уж хочу ее увидеть. Мы были совсем незнакомы до того, как мне пришлось переспать с ней. И у меня не очень-то получалось, – сказал Гриффин с усмешкой. – Видишь ли, она на три года старше меня, а когда тебе семнадцать, девица двадцати лет кажется древней старухой.

– В семнадцать лет слишком рано жениться, – заметил Джеймс.

– Ты был не намного старше, – возразил Гриффин. – В общем, я не сумел осуществить свои супружеские обязанности и бежал от унижения. Затем напился до бесчувствия в каком-то пабе, а когда очнулся, оказался связанным на корабле, куда меня затащили, превратив в матроса. В следующем порту я сбежал с этого корабля и присоединился к команде другого судна, слишком поздно обнаружив, что это были пираты. Таково начало моей зловещей истории.

– В мою брачную ночь в комнате было так темно, что ни один из нас, наверное, представления не имел, что мы делаем.

– Ты боялся, что почувствуешь отвращение, если зажжешь свечу?

– Тео прекрасна, – ответил Джеймс тоном, не допускающим возражений. – Ты увидишь ее завтра, если спустишься вниз раньше, чем она уедет. Я почти уверен, что она со своей служанкой покинет дом сразу же, как только рассветет.

– Ничего похожего на то, как женщины обычно сбегались на пристань, когда «Маки» появлялись на горизонте, не правда ли? Когда моя жена посмотрит на меня, то увидит хромого бродягу и бездельника, а когда твоя жена смотрит на тебя, она видит человека, который обманом женился на ней и теперь мешает ей встретиться со своим мужчиной.

– Я уверен, что смогу убедить жену в том, что женился на ней совсем не ради денег. А ты наверняка сможешь доказать своей жене, что ты – вовсе не никчемный слабак, которого она помнит. Разве нет?

– Ты врал своей с самого начала, – сказал Гриффин. – Теперь она не поверит ничему – что бы ты ей ни говорил.

– Моя проблема не так велика, как твоя, – проворчал Джеймс. – Ведь Дейзи раньше меня любила, в конце концов. Тебе же придется уговаривать суровую незнакомку дать тебе еще один шанс на супружеском ложе.

– Ни один из нас не выглядит изысканным кавалером! – с громким смехом заявил Гриффин. – Хочешь заключить пари? Проверим, кто из нас быстрее уложит свою жену в постель.

– Джентльмены таких пари не заключают, – ответил Джеймс, невольно улыбаясь.

– Слишком поздно претендовать на этот статус. Конечно, ты можешь разыгрывать из себя герцога, – но джентльмена?… Нет-нет, ты не джентльмен.

– Если я приму твое пари, тебе придется поехать в Бат, чтобы и в самом деле поговорить со своей женой.

– Я вполне могу это сделать – только для того, чтобы обставить тебя.

Джеймс так волновался, что не мог усидеть на месте. Он встал и подошел к окну.

– Проклятие! Газетчики взгромоздились на садовую ограду!

Гриффин присоединился к кузену как раз в тот момент, когда два рослых грума прошли по вымощенной камнем дорожке, небрежно помахивая дубинками. Репортеры поспешно скрылись.

– Похоже, мы здесь застряли, – произнес Джеймс с улыбкой. Ему только что пришла в голову блестящая мысль.

– Я уезжаю немедленно! – заявил Гриффин. – Не хочу, чтобы моя жена узнала о моем возвращении в Англию из «Лондон кроникл». – Он нахмурился, покосившись на Джеймса. – Какого черта ты улыбаешься?

– Пустяки! Я выйду на минуту поговорить с дворецким. Он должен что-то сделать с этой толпой перед нашим домом.

– Почему бы тебе не выйти и не изобразить свирепого морского разбойника? Покажи им, что пиратов нельзя держать в заточении.

– Нет-нет. – Джеймс снова улыбнулся. – Ведь мы уже не пираты, верно?

Тео решила пойти на ужин в зеленом платье и с рубиновым перстнем на пальце. Немного подумав, она добавила еще и рубиновое ожерелье. Ее забавляла мысль, что она одета как королева пиратов. Или, может, императрица? Даже ее туфли на каблуках ярко блестели, как, впрочем, им и полагалось, потому что они были усыпаны бриллиантами.

Посмотрев на свое отражение в зеркале, Тео прищурилась. Без сомнения, супруга пирата должна сверкать с головы до ног. Она подозревала, что у пиратов нет императриц – у них имелись только шлюхи. Но один лишь взгляд в зеркало показал: никто не смог бы принять ее за таковую. Она выглядела царственно, хотя, возможно, чересчур строго – словно никогда в жизни не смеялась.

Тео снова посмотрела на себя и нахмурилась. Нет-нет, конечно, она смеялась. Но минуту спустя, уже спускаясь по лестнице, она так и не смогла вспомнить, когда именно смеялась в последний раз. Вероятно, когда… когда виделась с Джеффри. Он всегда заставлял ее смеяться. Скорее всего в эту самую минуту он окружен людьми, покатывающимися со смеху, слушая его рассказ о том, как «дикарь» ворвался в Палату лордов за мгновение до собственных похорон.