Элин Хильдебранд - Сезон любви

Едва машина Дрисколлов выехала с подъездной дорожки, Джо Дрисколл извинился и сказал, что идет спать.

– Как насчет того, чтобы пройтись завтра под парусом? – спросил он у Дэниела Нокса, обмениваясь с ним рукопожатием.

– Посмотрим, как сложится.

– Да-да, посмотрим, – кивнул Джо.

Прежде чем подняться наверх, он поддержал Кейда за локоть, но ничего не сказал. Сьюзен, к счастью, тоже не стала задерживаться. Она поставила бокал на комод и последовала за мужем со словами:

– Утром разберусь с уборкой. Всем спокойной ночи!

Как только родители ушли, Кейд повернулся к Дэниелу Ноксу.

– А вы?

– О, я – полуночник, – ответил Дэниел. – Посижу немного на террасе.

– Ладно. Тогда спокойной ночи.

Кейд поднялся по лестнице, сделав вид, что тоже пошел спать.

За ужином он на минуту выскользнул из-за стола, притворившись, что идет в туалет, и позвонил Маргарите домой. Никто не ответил. Тогда Кейд позвонил Ренате на мобильный. Голосовая почта. Он повесил трубку, не оставив сообщения. Кейду хотелось верить, что Ренатино исчезновение не связано с ним лично. Просто безрассудный поступок девятнадцатилетней девчонки, которая не думает о последствиях. Расстроилась из-за того, что Кейд заставил ее отменить ужин, потом испугалась приезда отца и сбежала.

Кейд распахнул дверь в гостевую спальню, решив взглянуть, не оставила ли Рената записку. Включил свет. Кейд искал листок бумаги и поэтому сразу заметил список. Схватил, но, увидев почерк матери, скомкал и бросил на пол. Кейд вышел на балкон, тот самый балкон, на котором еще вчера ночью занимался любовью с Ренатой, пока родители внизу принимали гостей. На балконе никого не было. В ванной комнате тоже. Кейд уже собрался уходить – а может, и сбегать украдкой на Куинс-стрит, – когда его взгляд упал на кольцо. Оно лежало на комоде и бросалось в глаза, так что, возможно, Кейд заметил его еще минуту назад, просто сам себе не признался.

Он взял кольцо, крепко сжал и сел на кровать. Рената. Ему показалось, что он сейчас расплачется, впервые за бог знает сколько времени. Все говорили, что он сошел с ума, когда сделал предложение девятнадцатилетней девушке. «Она слишком юна и совсем не знает жизни», – предупреждали его родители. А еще слова Клэр на прощанье: «Она тебе не пара». Клэр явно приревновала или заподозрила, что Рената изменила ему с Майлзом. Кейд вынужден был признать, что это не исключено. И все же Кейд отчаянно любил Ренату. Да, она еще совсем юна, но когда-нибудь станет потрясающей женщиной…

Кейд сидел на кровати, раскачиваясь взад-вперед. Ренате он не нужен. Ему вдруг захотелось побежать к родителям в спальню, забраться, как в три года, на кровать, и чтобы мама погладила его по голове, а папа пощекотал под подбородком. К сожалению, родителям Кейда и в голову бы не пришло с ним нежничать. Благодаря им он получил много преимуществ и теперь должен оправдывать их надежды. Может, поискать утешения у Дэниела Нокса? Да, решил Кейд, он сейчас спустится вниз, нальет себе виски и поговорит с человеком, который мог бы стать его тестем. Дэниел лучше всех знает Ренату. Возможно, его слова помогут Кейду ее понять.

Кейд прошел по коридору к западной гостевой комнате – вдруг Дэниел уже поднялся наверх? Комната стояла пустая и темная, дверь была распахнута. По задней лестнице Кейд спустился на кухню, которую кто-то успел убрать, наверное, Николь. Заглянул в гостиную – ни души. Кейд вышел на террасу. Там тоже никого не было. Стол убран, светильники потушены. Кейд вгляделся в лужайку перед домом и дальше, в сторону берега.

– Дэниел? – прошептал Кейд в темноту.

Тот исчез.

Когда старые часы торжественно и угрожающе пробили одиннадцать ударов, Маргарита подала десерт: две порции шоколадного мусса, украшенного сверху взбитыми сливками и малиной. Рената все сильнее поддавалась усталости: это было заметно по тому, как она ссутулила изящные плечи и уставилась невидящим взглядом на свое отражение в темном окне. Маргарита торжественно поставила на стол формочки с муссом. Шампанского больше нет, наливать нечего. Осталось только рассказать Ренате все до конца.

Сердце бешено колотилось. Долгие годы Маргарита представляла себе эту минуту, великое признание. Много раз хотела пойти исповедаться. Она бы зашла в маленькую исповедальню, села бы лицом к священнику и во всем бы призналась, а он бы потом коснулся ее головы и отпустил грехи. Вот только это ничего бы не изменило. Маргарита знала, что Бог ее простил, но его прощение не имело значения. Важно, чтобы ее простила эта девочка, дочь Кэндес.

Да, Маргарита часто представляла себе этот миг, но до сих пор не верила, что он вот-вот настанет. Ей не хватало воздуха, горло словно сжимали. Сердце, легкие – все тело пыталось ее остановить.

– Мне бы хотелось рассказать о смерти твоей матери.

– Можете ничего больше не говорить, – ответила Рената. – Вы и так много мне рассказали.

– А я хочу. Ладно?

– Ну, хорошо, рассказывайте.

– Через пару лет после того, как ты родилась, твои родители купили дом в поселке Доббс-Ферри. Им нужно было место, чтобы проводить зиму. Твой папа подумывал о Колорадо, но твоя мама предпочитала жить поближе к городу. Она любила Нью-Йорк, к тому же там был Портер. Она хотела отправить тебя в хорошую школу; хотела водить тебя по музеям и в зоопарк. Вполне разумное решение.

Рената кивнула.

– Они купили дом, когда тебе было четыре.

Рената смешала взбитые сливки и шоколад, как ребенок смешивает краски. Она еще не попробовала десерт.

Маргарита замолчала. Нет, невозможно! Она произнесет слова, изложит факты, но никогда не сумеет передать чувства. Кэндес несколько месяцев подготавливала Маргариту: сперва говорила, что они с Дэном подыскивают жилье на материке, потом – что они нашли дом в местечке, которое им понравилось. Доббс-Ферри в штате Нью-Йорк, меньше чем в четырех часах езды. Маргарита не отвечала, притворялась, что не слышит. Вела себя по-детски эгоистично: в конце концов, Кэндес и Дэн имели право поступать по-своему, им приходилось думать о Ренате, да и чем заняться родителям с маленькими детьми на Нантакете зимой? Предупреждающие выстрелы звучали все ближе. В один прекрасный день Кэндес хватило смелости предложить подруге вступить в книжный клуб или присоединиться к церкви. «Тебе нужно чаще выходить на люди, – сказала Кэндес. – Завести больше друзей».

На самом деле она хотела сказать, что не может нести этот груз в одиночку и что скоро уедет. Однако Маргарита упрямо не желала ничего слышать. «Вы не можете взять и уехать, – сказала Маргарита, потом подхватила Ренату и расцеловала в обе щеки. – Никуда вы не уедете!»

Они уехали осенью, не прошло и трех недель после возвращения Портера на Манхэттен. В последние дни перед отъездом Кэндес забегала к Маргарите на ресторанную кухню каждые несколько часов.