Элин Хильдебранд - Пляжный клуб

– Поживем – увидим. Давай не будем загадывать.

– Я только очень-очень надеюсь, что ты это сделала не для того, чтобы подразнить Мака, – сказал Джем. – И надеюсь, ты не опустишь меня в самом разгаре, я очень надеюсь. Потому что мне будет очень больно: я испытываю к тебе настоящие чувства.

Марибель молча кивнула.

– Спасибо за ужин, – сипло проговорил он. Открыл дверь и вышел на улицу. Его синие глаза и синяя рубашка исчезли во мраке ночи.

У Марибель горели губы.

– На здоровье, – прошептала она.

Марибель, казалось, скрыла все следы пребывания в доме постороннего мужчины, но когда Мак возник на пороге, вид у него был смятенный. «Он обо всем догадался», – ужаснулась Марибель. Она лежала, уютно устроившись на диване, а когда Мак зашел, села.

– Что случилось? – невинно поинтересовалась она.

Мак присел на край дивана и, уронив голову на руки, нервно теребил пальцами волосы.

– Мари… – начал он.

– Что? – Она обвила его руками за плечи и нежно чмокнула в щеку. – Что-нибудь не так?

– Пожалуйста, выслушай меня, не перебивай.

– Хорошо, слушаю.

Мак откашлялся:

– После встречи с Лейси я зашел в номер Андреа Крейн. Ты помнишь Андреа? У нее еще сын больной, Джеймс.

– Да, помню. – Андреа была уже зрелой женщиной, и ее ребенок, больной аутизмом мальчик, вызывал у Марибель самое искреннее сочувствие.

– Я пошел с ней повидаться, – продолжил Мак, – и там кое-что произошло.

– Произошло? – спросила Марибель. Ей почему-то подумалось, что это связано с Джеймсом. Вспомнилось, как он машет руками и неистово кричит или раскачивается, сидя на месте.

– Я ее поцеловал, – ответил Мак.

Марибель смешалась. Какой дикий поворот событий. Мак честно признался, что поцеловал другую женщину. Ей стало горько. Он целовал мать Джеймса, Андреа? Внезапно все мысли о Джеме улетучились, как не бывало. Чувство сладкой вины, окутывавшей приключение с Джемом, испарилось без следа, сменившись шоком и ужасом. Глаза заволокло слезами. «Какая же я лицемерка, – подумала она. – Мак провинился лишь в том же, в чем провинилась я». Но он нашел в себе силы признаться и все рассказать. На этом фоне ее прегрешение стало казаться в тысячу раз ужаснее.

Мак вскочил и принес салфетки.

– Прости меня, Мари. Я так давно ее знаю, гораздо дольше, чем тебя. Между нами всегда пробегала искра, а в этом году, сам не знаю… Мне кажется, я ее люблю.

– Любишь? – проговорила Марибель. Она уже набрала воздуха, чтобы сообщить Маку о своем «проступке», и промолчала. Ведь она не любит Джема. Это совсем не равный обмен. Боже, да за что он так с ней? Любить Андреа? Шесть лет вместе, и надо же – вот разлучница! Не ферма, не работа и не Сесили, а Андреа Крейн?… Марибель ужаснулась: как она обо всем расскажет матери? Это разобьет той сердце. Вот так, разом, конец долгих отношений. Разрыв. Внезапный, как потеря родителей. Хлоп – и нету. – Уходи, – проронила она. – Переезжай, живи в отеле. Я не хочу тебя видеть.

– Пожалуйста, Мари! – взмолился Мак. – Подожди, не рви так резко. Ты просто расстроена. Не выкидывай меня из дома. Дай хотя бы объяснить.

– Ты любишь Андреа, – возмутилась Марибель. – Что тут непонятного?

– Это просто лето такое, все наперекосяк. Все хотят, чтобы я повзрослел. А я не хочу взрослеть, понимаешь? Я чувствую себя ребенком. Да, я люблю Андреа, но и тебя тоже люблю, Марибель. Ты сама знаешь. У нее трудная жизнь, ей тяжело. Гораздо тяжелее, чем мы можем представить. Мне нравится, что она держится, не сдается. Я люблю ее за это.

– Ах, у нее трудная жизнь! – воскликнула Марибель. – А у меня не трудная? Мне тоже приходится несладко. Забыл? Ты забыл, чего мне стоило сюда добраться?

– Это совсем другое. Тебя не коснулась и доля ее…

– Ну и отправляйся к ней, – перебила Марибель и с ненавистью подумала: «Вали к ней и ее дебильному сыну». – Убирайся.

– Я ведь и тебя люблю, – произнес Мак.

– Охренеть.

– Я не хочу оставлять тебя!

– А чего ты вообще хочешь? – спросила Марибель. – Ты сам-то знаешь? Хочешь продать ферму? Или хочешь всю жизнь управлять проклятущим отелем? Не знаешь. Хочешь жениться и завести детей? Не знаешь. Ты вообще ничего не знаешь. Зато ты любишь двух женщин. То есть я буду ждать тебя дома, а Андреа – в отеле. Очень жаль, Мак, мне очень-очень жаль. – Марибель была в истерике, к глазам подступили жгучие слезы. Ей вспомнилась история про забитый корками туалет. Так и у нее: вся жизнь – коту под хвост.

– Я что-нибудь сделаю ради тебя, – проговорил Мак.

– Тогда уйти отсюда ради меня.

– Скажу Биллу про проценты с прибыли. Сразу после четвертого, клянусь.

– Ну да?! С чего вдруг такая спешка? Хочешь обеспечить им сладкую жизнь? Андреа и Джеймсу? Чтоб она увидела, какой ты деловой? Ну, вперед. Иди, проси. Пусть он пошлет тебя к черту. Пусть он тебя уволит, и ты свалишь отсюда подальше.

– Марибель, только ради тебя, – увещевал Мак. – Я сделаю это, потому что тебе это нужно.

– Хочешь знать, что мне нужно? Я хочу стать твоей женой. Ясно? – завизжала Марибель. Она не могла и представить, что их отношения разрушатся за один миг, одной прекрасной ночью. – Я хочу стать твоей женой! А я-то думала, проблема в тебе. Что ты еще не дорос, или переживаешь смерть родителей, или что мысли о ферме тебя угнетают. Я думала, если ты попросишь у Билла проценты, к тебе вернется уверенность, ты утвердишься в собственных глазах и почувствуешь, что наконец готов. Оказывается, проблема-то не в тебе, а во мне, Мак. Просто я тебе не нужна.

– Ты нужна мне, – возразил Мак.

– Тогда сделай мне предложение, – прямо сказала Марибель.

Мак протянул к ней руки, и она сдалась. Уткнулась ему в грудь и зарыдала. Его рубашка, его запах, такой родной, ее Мак… Ей никто не нужен, кроме него.

Она ждала. Пять минут, десять – он молчал. Он гладил ее по волосам, точно маленькую, но ни слова не сказал о браке. Наконец, ее голова отяжелела, будто набитая песком, во рту пересохло от горечи и вина.

– Тогда тебе придется уйти, – проговорила Марибель. Неловко покачиваясь, отстранилась и указала на дверь. – Прости.

– Это ведь не всерьез, Мари?

– Всерьез, – ответила она. Направилась в спальню и без сил рухнула на кровать, уставившись в потолок. Когда, взревев мотором, джип сорвался с места, она закрыла глаза.

До утра Мак коротал время на парковке «Пляжного клуба». Была мысль постучаться к Лейси и переночевать у нее на диване, но он решил не тревожить старушку. Закутавшись в теплую толстовку, Мак откинул кресло и погрузился в сон.

Проснувшись, он услышал голоса. Сел, осмотрелся – было еще темно. Он никого не заметил ни возле входа, ни на пляже. Мак тихо вылез из джипа и разглядел Сесили. Та сидела на крыльце родительского дома и, прижав к уху телефон, с кем-то разговаривала. Если верить часам, то сейчас половина четвертого утра.