Фиона Макинтош - Возвращение в Прованс

– Макс, это твоя жизнь, – убеждал его дедушка. – Мы не оставим Ильзу в беде, а ты пока учись.

Максимилиан регулярно приезжал домой на каникулы. Третий год обучения прошел под знаком ремиссии, когда Ильза чувствовала себя почти здоровой, но к концу четвертого курса недуг вернулся с новой силой. Мать больше не могла жить самостоятельно и переехала в Лозанну, к своим престарелым родителям. Макс понял, что Ильза не доживет до его окончания университета. Он не мог себе представить жизни без матери и, несмотря на все увещевания доктора Кляйна, болезненно переносил неизбежность утраты.

Горло сжималось от отчаяния и злости. Почему, ну почему это происходит с ним? С ней?! Чем они это заслужили?!

У Макса не было никого, кроме любимой и любящей матери. Близкими друзьями он не обзавелся, а дедушка с бабушкой по-своему скорбели о дочери. Никогда прежде он не задумывался о своем одиночестве, а теперь не мог отделаться от мысли: «Кто мой отец?». Макс смотрел на мать, медленно, в последний раз пробуждающуюся из наркотического забытья, и мучился навязчивым вопросом.

– Кто я? – еле слышно пробормотал он, смахивая невольные слезы с глаз.

Бабушка все время напоминала ему:

– Плакать – бесполезное занятие. Слезы – знак сожаления. Если тебе не о чем жалеть, то и рыдать не о чем.

– А как же слезы грусти? – спросил он однажды.

– Оставь их внутри. Никто не должен видеть твоих слез, это признак слабости.

Похоже, стойкостью Ангелика могла поспорить со своим мужем.

– В бабушке говорит немецкая кровь, – объяснила сыну Ильза. – Ангелика сильная, гордая, независимая, ее ничто не сломит. Неукротимая немецкая кровь течет и в тебе, Макс.

В тот миг Максимилиану показалось, что мать говорит не только о бабушке.

«Выдержу ли я? – хмуро подумал он. – Не сломит ли меня смерть матери? Хватит ли моей хваленой немецкой крови?»

Доктор Кляйн осторожно устроил больную на подушках.

– Макс приехал, – сказал он Ильзе. – Поговори с ним, пока боль отступила. Если что, зови меня, ладно?

– Спасибо, Арни, – прошептала она.

Доктор кивнул и вышел.

Макс с натянутой улыбкой приблизился к постели.

– Здравствуй, мама! – Он присел на краешек широкой кровати и поцеловал Ильзу во впалую щеку. Мать тонкими руками обхватила шею сына, дрожа, как птичка.

– Здравствуй, сын! – сказала она, окинув его оценивающим взглядом, полным любви и гордости. – Ты утром приехал?

– Да, доктор Кляйн меня встретил.

– Ах, он очень заботлив.

– Мама, он в тебя влюблен.

– Разумеется. Ты же знаешь, я красавица, пусть и лысая. – Она с улыбкой поправила завязанный тюрбаном роскошный эрмесовский шарф – рождественский подарок сына. Ильза Фогель всегда выглядела элегантно, даже при смерти. – Макс, ты все худеешь, – озабоченно заметила она.

– Ты тоже, – улыбнулся он.

Она шутливо шлепнула его по руке, словно бабочка задела крылом.

– Нет, я серьезно, – с мягким укором сказала Ильза.

– Мама, честное слово, я не голодаю. Это ты считаешь, что я так и остался пухлым младенцем.

– Гм, возможно. А что ты собираешься делать после окончания университета? Застрянешь в душной библиотеке, среди пыльных фолиантов?

– Нет, – улыбнулся он. – Я пока не знаю, чем заняться.

– По-твоему, ученая степень поможет тебе определиться в жизни?

– Не знаю, мама.

– Ох, Макс, не говори глупостей. Не знает он! У тебя целая жизнь впереди!

– У тебя тоже, – невольно вырвалось у Максимилиана.

– Да, – кивнула Ильза, не отрывая глаз от сына. – Но у меня нет выбора. Я смирилась со своей участью и горевать об этом не намерена.

– Ты очень похожа на Ангелику.

– Еще бы! Я – ее дочь. Понимаешь, Макс, в жизни всегда есть выбор. Сделай его и достойно проживи свою жизнь. Деньги у тебя есть?

– Мама, – вздохнул он. – Ты и так слишком щедра. Я вполне обеспечен, вовсе не бедный студент.

– Послушай, мне больше не на кого тратить свое состояние. Поэтому живи в свое удовольствие, сынок. Оказывается, жизнь не так уж и длинна.

Макс поморщился: сейчас он ненавидел это присловье.

– Мне не на что жаловаться, мама.

Ильза протянула дрожащую истощенную руку за стаканом воды на прикроватной тумбочке, с трудом сделала глоток через соломинку и вложила стакан в ладонь сына. Обессиленно откинувшись на подушки, Ильза кивнула на одежный шкаф в углу комнаты.

– Где-то там, в глубине, есть коробка из-под туфель. «Шарль Журден». Принеси ее сюда, пожалуйста, – попросила она, возбужденно сверкнув глазами.

Макс недоуменно пожал плечами, подошел к шкафу и отыскал нужную коробку.

– Вот эта? – уточнил он.

– Да, да, – улыбнулась мать.

Он осторожно опустил коробку на атласное покрывало.

– Что там, еще пара миллионов для любимого сына?

Ильза рассмеялась неожиданно звонким, счастливым смехом.

– Нет, мой мальчик, твое состояние в надежном банке, не беспокойся. Только женись с умом, не спеши.

Он с трудом сдержал рвущийся из груди всхлип, притворно закашлялся. К прощанию с матерью Макс готовился уже целый год, зная, что этот день стремительно приближался. Он завидовал тем, чьи родители погибли в катастрофе, ведь гораздо легче прощаться с хладным трупом, чем с улыбкой смотреть в глаза наступающей смерти.

Макс вздохнул и призвал на помощь несгибаемую стойкость, о которой ему всегда говорила бабушка.

– Перед смертью мать должна увидеть любимое лицо сына, – настаивала Ангелика. – Пойди, обними ее на прощание, улыбнись. И не плачь, Ильза не любит слез.

Макс поглядел на мать и лукаво улыбнулся.

– Кстати, о женитьбе. Я все собирался тебе сказать, что моя новая подружка – негритянка. – Он увидел ошеломленное лицо матери и рассмеялся. – Мам, я пошутил.

– Но ты же с кем-то встречаешься?

– Да, – кивнул он и солгал: – Ничего серьезного, мимолетное увлечение.

На самом деле он очень любил Клер… а потом выяснилось, что она ему изменила.

– Прости, я не нарочно, – рыдала Клер, когда Максу стало об этом известно. – Я даже не знаю, почему я согласилась поехать с ним на выходные. Ты все время оставляешь меня одну, уезжаешь в свою Лозанну. Мне скучно, понимаешь?

Еще совсем недавно Макс представлял себе, как сделает Клер предложение, как они будут жить в Швейцарии, отдыхать в Провансе, приезжать в Париж… Измена любимой девушки глубоко ранила душу, истерзанную ожиданием смерти матери. Впрочем, сейчас он осознал, что они с Клер совсем не подходили друг другу: девушка любила веселые компании и бурные вечеринки, а Макс предпочитал тихие уголки и неторопливые беседы. Он всегда был склонен к созерцанию и глубоким размышлениям. Вдобавок, Клер отговаривала его от поисков отца.

– Какая разница, кто он? – со смехом утверждала она. – Даже если ты все о нем выяснишь, это ничего не изменит.