Филиппа Грегори - Любовник королевы

– Ничего я ему не обещала! Слышишь? Ничего. Могла ли я это сделать? Ты же знаешь, как дорог мне и что мы значим друг для друга!

– Я знаю, что чувствую, когда обнимаю тебя, целую твои губы, кусаю тебя за шею, – с горечью сказал Роберт. – Но мне неведомы твои ощущения, когда ты приходишь ко мне после встречи с другим мужчиной, да еще и лжешь насчет того, почему задержалась.

– Вот как! – закричала Елизавета. – Я чувствую, что схожу с ума! Меня разрывают на части! Тебе, видимо, хочется загнать меня в угол! Я не вынесу всего этого!

– Чего именно? – Роберт отпрянул.

Елизавета вскочила со скамейки. Казалось, она готова вступить с ним в поединок.

– Я вынуждена играть собой как пешкой, – тяжело дыша, бросила ему Елизавета. – Королева, сама себя превратившая в пешку. Я должна задабривать испанцев, чтобы они не охладели к нам, пугать французов союзом с Испанией, убеждать герцога Арранского возвращаться в Шотландию и завоевывать трон. Мне нечем повлиять на них, нечего предложить, кроме… себя. И…

– Что?

– Я себе не принадлежу!

– Как это? – изумленно прошептал Роберт.

Елизавета, готовая разрыдаться, всхлипнула и сказала:

– Я принадлежу тебе сердцем и душой. Бог мне свидетель. Он знает, что я твоя, Роберт.

Он взял ее руки в свои, собрался обнять.

– Но…

– Но что? – с опаской спросил Роберт.

– Пойми, я вынуждена с ними играть. Они должны думать, что я жажду замужества. Мне приходится изображать женщину, уставшую от одиночества, готовую выйти за эрцгерцога Фердинанда или его братца Карла, туманить мозги герцогу Арранскому. Пусть надеется, что я стану его женой.

– А со мной что будет? – всполошился Роберт.

– С тобой?

– Да, со мной. Ты часами гуляешь и беседуешь с Пикерингом, и двор только и шепчется об этом. Потом они начинают обгладывать и обсасывать новость о твоей скорой свадьбе с эрцгерцогом.

– Не понимаю, при чем тут ты, – растерянно и совершенно правдиво произнесла Елизавета.

– А при том, что мои враги только и ждут подходящего момента, чтобы накинуться на меня всей сворой. Твой юный дядюшка герцог Норфолкский, главный советник Сесил, Фрэнсис Бэкон, его брат Николас, Екатерина Ноллис, Пикеринг, Арундель. Я назвал не всех, но эта свора гончих только и ждет сигнала егерского рожка, чтобы начать охоту. Что им стоит затравить одинокого оленя? Едва только ты отвернешься от меня – их рожок протрубит. На меня со всех сторон посыплются упреки и обвинения. Тогда-то я и узнаю, что совершил такие грехи, которые мне не приснились бы и в кошмарном сне. Елизавета, ты подняла меня слишком высоко. Завистников у меня – на каждом шагу. Тот час, когда ты объявишь о помолвке с другим, станет началом моего крушения.

– Я же не знала. Ты ничего мне не рассказывал. – Елизавету охватил ужас.

– А зачем тебе это было знать? – удивился он. – Я же не ребенок, чтобы с плачем бежать к няньке и жаловаться, что другие ребята грозятся меня побить. Но теперь ты в курсе. Едва только они увидят, что королева отвернулась от меня, я буду низринут и раздавлен. Думаю, этим мои беды не ограничатся.

– Что еще они могут с тобой сделать?

– Убить. Я так и жду, что меня куда-нибудь заманят и ударят кинжалом.

Елизавета судорожно сжала его руки и заявила:

– Любовь моя, ты же знаешь, я сделала бы все, только бы тебе ничего не угрожало.

– Елизавета, чтобы обезопасить меня, ты можешь сделать только одно: открыто объявить о своих чувствах ко мне. Я люблю тебя так сильно, что готов на все. Выходи за меня замуж. У нас появится сын, наследник. Он обезопасит тебя и меня лучше любых стражников и засовов. А главное в том, что нам не придется таить свою любовь. Ты перестанешь чувствовать себя пешкой, будешь собой – прекрасной женщиной и великой королевой, не принадлежащей никому, кроме меня.

Елизавета разомкнула руки, отвернулась и сказала:

– Роберт, я очень боюсь. Если французы вторгнутся в Англию из Шотландии, то северные графства встретят их как долгожданных друзей. Где, на каком рубеже я сумею их остановить? Кто сможет задержать французскую армию? Чем запомнилось правление Марии? Прежде всего потерей Кале. За это ее проклинают до сих пор. Что скажут обо мне, если я потеряю Бервик, Ньюкасл или Йорк? А вдруг французы вторгнутся в Лондон?

– Ты ничего не потеряешь, – упрямо возразил Роберт. – Выйди за меня, и я сам поведу нашу армию на север. Я уже сражался с французами, не боюсь их, буду воевать не только за родную страну, но и за тебя, за нашу любовь. Незачем просить помощи у других. Я – твой, душой и сердцем. Ты должна всего лишь довериться мне.

Ее чепчик сбился на затылок. Елизавета зажала в кулаках по толстой прядке рыжих волос и с силой дернула их, надеясь, что телесная боль хоть как-то остановит лихорадочный бег ее мыслей. Слезы, которые она до сих пор удерживала, прорвались горьким, отчаянным рыданием.

– Роберт, я очень боюсь и не знаю, что мне делать, – всхлипывала она. – Сесил твердит одно, герцог Норфолкский – другое. А герцог Арранский, если хочешь знать, – просто хорошенький мальчишка, не более того! Я надеялась на него как на союзника, пока не встретилась с ним вчера. Увы, это ребенок, нарядившийся солдатом. Он меня не спасет. А французы плывут в Шотландию. Гизы давно мечтали владычествовать там. Мне нужно спешно собрать армию, найти деньги на войну и человека, который поведет наших солдат. Я не знаю, как это сделать, кому доверять. У каждого – своя игра и собственные интересы.

– Мне, – коротко ответил Роберт и крепко обнял ее. – Доверься мне. Заяви во всеуслышание о нашей любви, выйди за меня замуж, и мы будем бороться вместе. Я – твой рыцарь, защитник, возлюбленный, муж. Не верь всем этим Сесилам и Норфолкам, вообще никому, кроме меня. Клянусь, со мною ты будешь в безопасности.

Елизавета стремилась высвободиться из его объятий. Она что-то шептала.

Роберт разобрал лишь одно слово: «Англия» – и заявил:

– Я позабочусь о безопасности Англии. Где же еще жить нам с тобой и нашему сыну? Я сделаю это ради него и тебя.

Погостив пару дней в Камнор-Плейс у друзей Роберта супругов Форстер, Эми и Лиззи отправились в Чизлхерст. У Эми в кармане лежали четки. Всякий раз, когда ее мозг посещала мысль о ревности, она дотрагивалась пальцами до бусин и про себя читала молитву «Аве Мария». Они ехали под жарким августовским солнцем. Дождей давно не было, и каждый удар конских копыт вздымал облачка пыли. Лиззи Оддингселл, наблюдавшая за подругой, удивлялась переменам, произошедшим с Эми. Казалось, ужасающая неопределенность ее положения превратила жену Роберта из обидчивого ребенка в терпеливую женщину.

– Эми, ты не устала ехать? – несколько раз спрашивала Лиззи. – Жара тебя не сморила?