Сара Маклейн - Невеста желает знать

Он украл у нее время!

Хуже того, украл у нее время и покинул, чтобы встретиться с другой.

Пиппа выпрямилась и зло уставилась на дверь, из которой он вышел.

– Ну уж нет, – сказала она пустой комнате. – Так не пойдет.

Она направилась к двери и обнаружила, что ее заперли.

Пиппа тихо охнула, шокированная и негодующая, и снова дернула за ручку в полной уверенности, что ошиблась. Он не мог запереть ее в казино.

После того как обманул.

Это невозможно.

После нескольких попыток Пиппа была уверена в двух вещах: во-первых, Кросс действительно запер ее. И во-вторых, он явно безумен.

Присев на корточки, она посмотрела в замочную скважину.

Когда никто не прошел по коридору и никто не появился в двери, она встала и принялась мерить шагами комнату.

У нее только один выход – попытаться отпереть замок. Не то чтобы Пиппа раньше делала что-то подобное, но читала о способах в статьях и романах. И вообще, если маленькие дети способны на такое, насколько сложным это может быть?

Заведя руки за голову, она вынула шпильку, снова присела на корточки, сунула в замок маленькую полоску металла и стала ею вертеть во всех направлениях.

Ничего не выходило. По истечении некоторого времени, окончательно придя в бешенство, Пиппа встала и вернула шпильку на законное место.

И тут на глаза ей попалась огромная картина. Вне всякого сомнения, изображенные на ней молодые люди без труда открыли бы дверь. Вне всякого сомнения, у них имеется с полдюжины способов сбежать из этой комнатушки.

«Вроде потайного хода».

При этой мысли Пиппа немедленно вскочила и стала обшаривать обитую шелком стену в поисках потайной двери. У нее ушло несколько минут на то, чтобы проверить каждый дюйм стены, от одной стороны картины до другой. Никакого потайного хода. Если только он не в самой картине.

Пиппа оглядела картину.

Если только…

Схватившись за массивную раму, она потянула, и картина отошла в комнату, открыв широкий, темный коридор.

– Триумф! – проворковала она, прежде чем взять канделябр с ближайшего стола и ступить в коридор, с грохотом закрыв за собой широкий проход.

Пиппа не смогла сдержать довольную улыбку. Кросс точно будет шокирован, когда откроет клетку и обнаружит, что птичка упорхнула.

И он заслуживает этого, негодяй?!

А Пиппа окажется там, куда приведет ее коридор.

Научный дневник леди Филиппы Марбери

За эти годы я изучила много образцов флоры и фауны и вывела одну истину: будь передо мной собаки или люди, братья и сестры всегда обнаруживают больше неоднородности, чем однородности. Стоит только взглянуть на Оливию и меня, чтобы увидеть доказательство.

Родители – настоящий розовый куст. Отпрыски – ветка белых цветов.

28 марта 1831 года.

За восемь дней до свадьбы

– Я пришла просить тебя оставить нас в покое.

Кросс стоял у запертой двери своего кабинета, по другую сторону которой делали ставки две сотни самых влиятельных в Британии людей. По пути сюда он придумал много всего, что сказать сестре, – все вариации на тему «Какого черта ты вздумала сюда прийти?»

Но не успел произнести ни слова. Сестра заговорила в ту минуту, как щелкнул замок, словно у нее не было ни малейшей заботы в мире, кроме желания высказать одно спокойное отчетливое предложение.

– Лавиния, – начал он, но она оборвала его. Взгляд серьезных карих глаз не дрогнул.

– Я здесь не для того, чтобы это обсуждать, – отрезала она. – Я пришла от Найта. Он отказался меня видеть. Из-за тебя.

– И прекрасно! – вспылил Кросс. – Тебе вообще не следовало ездить к нему. А если он знает, что для него лучше, больше никогда тебя не увидит.

Лавиния выглядела уставшей. Бледной, худой… явно не в себе. Под глазами темнели круги. Щеки запали, словно она несколько недель не ела и не спала. Похоже, не только время похитило ясноглазую счастливую семнадцатилетнюю девочку, подменив ее этой стоической двадцатичетырехлетней женщиной, которая казалась на много лет старше и на десятилетия мудрее. Слишком мудрой.

Лавиния не отступала:

– Это тебя не касается.

– Конечно, касается. Ты моя сестра.

– Думаешь, если произнес эти слова, они окажутся правдой?

Кросс шагнул к ней, поколебавшись, когда она отстранилась и схватилась за край столешницы, словно черпая силы в большом прямоугольнике черного дерева.

– Но это и есть правда.

Ее губы скривились в горькой усмешке:

– В твоих устах все звучит так легко! Словно ты не сделал ничего дурного, словно от нас ожидают, что мы сделаем вид, будто все хорошо и ничего не изменилось. Словно нам следует заколоть жирного тельца и принять тебя с распростертыми объятиями, как блудного сына.

Слова больно обожгли. Хотя Кросс напомнил себе, что Лавиния была совсем юной, когда умер Бейн. Семнадцатилетняя, едва начавшая выезжать девушка слишком сосредоточилась на собственной боли и собственной трагедии, чтобы увидеть правду. Понять, что у Кросса не было иного выбора, кроме как уйти из семьи.

Понять, что его вынудили так поступить.

Понять, что его никогда бы не простили. Что в глазах родителей он никогда не был достаточно хорош. Достаточно силен. Достоин фамилии Бейн.

Не только в их глазах. В его собственных.

Кросс не поправил ее. Не сказал ей. Вместо этого всем сердцем ощутил горечь ее слов. Потому что заслуживал их. По-прежнему.

И всегда будет заслуживать.

Не дождавшись ответа, сестра добавила:

– Я пришла сказать: какую бы сделку ты ни заключил с мистером Найтом, о чем бы ни договорился – мне это не нужно. Я хочу, чтобы ты все отменил. Я несу ответственность за семью.

– Тебе не следует нести эту ответственность, – рассердился Кросс. – У тебя есть муж. Это его долг. Его роль. Это он должен был защищать будущее детей. Репутацию жены.

Карие глаза гневно блеснули.

– И опять это не твое дело.

– Мое, если тебе требуется защита, а он не может ее обеспечить.

– Теперь ты разыгрываешь эксперта в деле защиты семьи? Идеального старшего брата? После семи лет полного забвения? После семи лет полного самоустранения? Где ты был, когда меня выдавали за Данблейда?

Он откладывал в памяти выпавшие карты в каком-то казино, делая вид, будто не знает, где его сестра. Что делает. За кого выходит замуж. Почему. Какая ирония в том, что казино, скорее всего, принадлежало Найту!

– Лавиния, – попытался объяснить Кросс, – столько всего случилось, когда умер Бейн. Ты ведь многого не знаешь.

Она презрительно прищурилась:

– По-прежнему считаешь меня маленькой девочкой? Думаешь, я чего-то не знаю? Думаешь, не помню ту ночь? Нужно ли напоминать, что я была там. Не ты. Я. Это я отмечена шрамами в память о случившемся. Отмечена по сей день. И это ты был главным действующим лицом в тот вечер.