Кристина Брук - Великолепный любовник

«Повязка для тебя. Надень ее». И будто подхваченная запоздалая мысль – слово «пожалуйста» в конце записки.

Любопытно.

Он дотронулся до мягкого ворса бархатной повязки.

Интрига. Предложение. И все же…

Но подчиняться ее игривой команде у него не было охоты.

Он снова огляделся:

– Джорджи?

Ответа не последовало. Очевидно, девушка не покажется, пока он не выполнит ее требование завязать глаза. А что потом? Его воображение разыгралось, сердце начало учащенно биться. Во рту пересохло, а грудь стеснило так, что он едва мог дышать.

Повязка выскользнула из рук и упала на стул.

– Ладно, Джорджи, ты повеселилась и довольно.

Не сочтет ли она его слабохарактерным скучным стариком? Бэкенхем попытался сглотнуть, но во рту было сухо.

Ответа не было.

Должно быть, она затаилась где-то здесь. Черт побери, он ее найдет. Ей не нужны все эти фокусы, чтобы пробудить желание. Ему не требуется бархатная повязка, чтобы сходить с ума, сгорать от возбуждения.

Бэкенхем колебался. Он вспомнил след беспокойства на лице Джорджи утром, когда она назначила встречу здесь. Хотя и неопытная, Джорджи была страстной, глубоко чувственной натурой. Она всегда хотела разнообразия, интриги.

Боже, он был готов экспериментировать. У него самого было несколько интересных идей.

Ему только не хотелось надевать повязку.

– Джорджи? – Его голос был совсем хриплым. Он облизнул губы.

В ушах звенела глубокая пустая тишина. Она не выйдет из укрытия, пока он не повяжет чертов бархат на глаза.

На каком-то подсознательном уровне он понимал, как важно это было для нее, для них обоих. Если он откажется играть по ее правилам, она может плохо принять отказ и станет менее авантюрной и предприимчивой в будущем.

Уязвимость – вот что он разглядел тогда в ее лице. Отвергая приключение, он уничтожит что-то драгоценное. Нет, он не мог причинить ей боль.

Его рука дрожала, когда он взял повязку со стула.

Черт побери! Что тут раздумывать? Это всего лишь повязка на глаза, а не орудие пытки.

Он схватил бархатную ленту. Резким движением завязал ленты на затылке. Слишком туго.

Мир погас. Спустя несколько секунд собственное дыхание стало казаться ему слишком громким. Ткань словно душила его, хотя вовсе не закрывала ноздри и рот. Узел на затылке впивался в голову.

Он жадно вдыхал воздух, сдерживаясь, чтобы не сорвать чертову ленту.

– Я надел ее, Джорджи. Теперь ты можешь выйти.

Джорджи выскользнула из-за двери смежной с залом раздевалки. Молча окинула взглядом фигуру Бэкенхема. Одобрительно она подметила – оделся он соответственно случаю.

На ней самой не было ничего, кроме тонкого пеньюара из газа. Ощущая прохладный освежающий воздух, ласкающий голые руки, она босиком направилась к нему.

Идею для этого вечера она почерпнула в купальне господина Магомета. Джорджи нравилась задумка с повязкой: только так она могла провести Бэкенхема в купальню, чтоб это стало для него полной неожиданностью.

Боксерский зал соединялся с купальней узким коридором, специально построенным для удобства хозяина. Так он мог принимать горячую ванну сразу после тренировки, не подвергая перегретый организм охлаждению.

Приблизившись к Бэкенхему, она заметила его чрезвычайную напряженность. Его реакция на простое завязывание глаз была для нее неожиданной. С другой стороны, он всегда любил контролировать ситуацию.

– Маркус, – прошептала она, тем самым заставив его повернуть голову в ее сторону. – Я здесь.

Он порывисто вздохнул, когда она коснулась его плеча. Ей это понравилось. Преисполненная решимости двигаться так медленно, как только они оба смогут выдержать, она начала ласкать его плечи и грудь кончиками пальцев, пока не добралась до теплой кожи и завитков волос в вырезе рубашки.

С каждым прикосновением его желание усиливалось. Он принадлежал ей целиком, и она могла делать с ним все, что пожелает.

Она посмотрела вниз. Как бы ни воспринимал Бэкенхем повязку, изменившаяся под напором плоти посадка брюк не оставляла места сомнениям.

Джорджи скользнула рукой ему под рубашку, исследуя пальцами литые пластины грудных мышц. Встала на цыпочки, прильнула к нему, поцеловала в ключицу.

Он сглотнул и тяжело задышал, она почувствовала его нетерпение.

– Пойдем, – вкрадчиво предложила она.

Взяв его за руку, она медленно, шаг за шагом, повела Маркуса через комнату вниз по короткому коридору через открытую дверь.

– Вот мы и на месте.

Густой белый пар клубами поднимался от горячей воды. Когда пар немного рассеялся, Джорджи остановилась полюбоваться своей работой.

Комната восьмиугольной формы, с массивной круглой ванной по центру, была построена прямо над источником. На стенах располагались фрески с изображением вакханалий, а потолок представлял собой небосвод с языческими божествами.

Шторы на больших арочных окнах защищали от любопытных глаз. Джорджи расставила по кругу зажженные свечи. Их пламя отражалось гирляндой маленьких огоньков в воде бассейна. На поверхности воды плавало несметное количество розовых лепестков разных цветов, от глубокого бордо и богатого алого до нежно-розового и кремового белого. Воздух был сладким от пряных благовоний, приобретенных у господина Магомета в Брайтоне.

С помощью Смит ей удалось пронести в купальню полотенца, пеньюары, масла, даже фрукты, сыр и вино на случай, если вдруг захочется перекусить.

Однако трепетание у нее в животе было вовсе не голодом.

Дыхание мужчины стало прерывистым. На лбу над завязанными глазами Бэкенхема выступили капельки пота.

– Джорджи, – он начал задыхаться. – Джорджи, я не могу больше…

Сорвал с глаз повязку и отшвырнул ее. Резко рванувшись к двери, прижался плечом к дверному косяку и начал ловить ртом воздух.

Предвкушение удовольствия в глазах Джорджианы сменилось ужасом.

– Маркус! Маркус, в чем дело? Иди сюда, присядь.

Она обняла его за талию и помогла сесть на роскошный диван, занимавший важное место в ее планах на вечер. Тяжело опершись на спинку дивана, Бэкенхем нагнул голову вниз и вытер пот со лба рукавом своей рубашки.

– Все в порядке.

Джорджи присела на пол у его ног, положила руки ему на колени, ее бил озноб.

– Прости меня, мой дорогой. Дело в повязке?

Он покачал головой, но это показалось ей не жестом отрицания, а скорее попыткой стряхнуть с себя приступ паники.

– Дай мне прийти в себя, – он протянул ей руку и сжал ее пальцы.

Взволнованная, Джорджи прижалась к его руке щекой.

Как она могла так просчитаться? Она же видела, что он взволнован, зачем было настаивать? Но могла ли она предвидеть такое?

Девушка наивно полагала, что все его поведение указывало на возбуждение, но никак не панику.