Анна Тодд - После ссоры

Если Тесса позвонит до того, как я сяду на самолет, я вернусь. Но если нет, думал я, то очень жаль. У нее была возможность передумать. Она всегда возвращалась, что бы я ни делал, так почему в этот раз все по-другому? Ничего особенного я и не сделал: да, я соврал ей, но это была несущественная ложь, а она так вспылила.

Если кто и должен злиться, так это я. Она привела в мою квартиру гребаного Зеда. Более того, Лэндон ворвался ко мне, как чертов Халк, и прижал меня к стене. Серьезно, какого хрена?

Эта идиотская ситуация настолько сложная, но это не моя вина. Ну, в чем-то, может, и моя, но это она должна вернуться ко мне, а не наоборот. Я люблю ее, но не стану делать первый шаг.

Практически весь первый день я провел в самолете, стараясь проспаться после похмелья. Надменные стюардессы и пассажиры в строгих костюмах бросали на меня недовольные взгляды, но мне было насрать. Мне нет до них никакого дела. Я взял такси и едва не придушил водителя, когда мы доехали до маминого дома. Столько денег за гребаные пятнадцать километров от аэропорта?

Мама была поражена и рада меня видеть. Немножко поплакала, но, к счастью, остановилась, когда появился Майк. Видимо, она начала понемногу переносить свои вещи к нему и собирается продать этот дом. Мне похрен на дом, так что это меня никак не беспокоит. Он все равно полон долбаных воспоминаний о моем вечно пьяном папаше.

Приятно, что я могу думать обо всем этом, не оглядываясь на мнение Тессы. Будь она здесь со мной, мне было бы стыдно грубить матери и этому ее Майку.

Так что слава богу, что ее здесь нет.

Второй день выдался чертовски утомительным. Целый день я слушал мамин рассказ о ее планах на лето и игнорировал вопросы о том, зачем я приехал. Я приехал сюда в поисках гребаного спокойствия, но в итоге бешусь еще больше. К восьми вечера я оказался в пабе на соседней улице. Симпатичная брюнетка с глазами такого же цвета, как у Тессы, улыбнулась и предложила выпить. Я отказался, даже достаточно вежливо, но эту вежливость вызвал лишь цвет ее глаз. Чем дольше я смотрел в них, тем больше понимал, что у Тессы они совсем другие. Не такие пустые и безжизненные, как у этой девушки. Глаза Тессы имеют совершенно пленительный серый оттенок, который сначала кажется голубым, пока к ним хорошенько не присмотреться. Они красивые – ее глаза. Какого хрена я сижу в этом пабе и думаю о глазах? Черт!

Когда я, спотыкаясь, пришел домой в два часа ночи, то увидел, с какой досадой смотрит на меня мама. Но я постарался не обращать на это внимание, пробормотал какое-то дурацкое извинение и с трудом забрался по лестнице к своей комнате.

Началось все на третий день. Мысли о Тессе появлялись у меня в голове совершенно неожиданно. Я смотрел, как мама моет посуду, и вспомнил, как Тесса постоянно складывала тарелки в посудомойку, чтобы в раковине не оставалось ничего невымытого.

– Мы сегодня идем на ярмарку. Хочешь с нами? – спросила мама.

– Нет.

– Прошу тебя, Хардин! Ты приехал в гости, но почти не разговариваешь и не проводишь со мной время.

– Нет, мам, – снова отказываюсь я.

– Я знаю, почему ты здесь, – осторожно сказала она.

Я разбил чашку об стол и пулей вылетел из кухни.

Я ожидал, что она поймет мое бегство, мою, так сказать, попытку спрятаться от реальности. Не уверен, может ли существовать какая-то реальность без Тессы, и я не готов справиться с этим – так зачем она меня достает? Раз Тесса не хочет быть со мной, то пусть идет к черту. Она мне не нужна – мне лучше быть одному, как я всегда и представлял.

Через секунду у меня звонит телефон, но я вижу ее имя на экране и не отвечаю. Зачем она мне звонит? Чтобы сказать, как она меня ненавидит или что я должен переписать аренду на себя – одно из двух.

«Черт возьми, Хардин, зачем ты это сделал?» – продолжал спрашивать себя я. Но разумного ответа у меня не было.

Четвертый день начался как нельзя хуже.

«Хардин, иди наверх!» – умоляет она. Нет, только не это. Один из них бьет ее по лицу, и она смотрит в сторону лестницы, ловит мой взгляд – я кричу. Тесса!

– Хардин! Проснись, Хардин! Просыпайся, давай же! – Мама трясла меня за плечи, пытаясь разбудить.

– Где она? Где Тесс? – едва не задыхаясь, спросил я, весь в поту.

– Ее здесь нет, Хардин.

– Но они…

Лишь через мгновение я собрался с мыслями и понял, что это был кошмар. Тот самый кошмар, который снится мне всю жизнь, только на этот раз все было еще хуже. В нем была не моя мама, а Тесса.

– Тс-с-с… все хорошо. Это просто сон!

Мама заплакала и хотела прижать меня к себе, но я осторожно убрал ее руки.

– Не надо, все в порядке, – уверил я ее и попросил оставить меня.

Всю оставшуюся ночь я не мог уснуть. Я пытался выкинуть увиденное из головы, но не мог.

Четвертый день продолжился так же, как начался. Весь день мама не обращала на меня внимания, как я и хотел, но в итоге я почувствовал себя как-то… одиноко. Я начал скучать по Тессе. Я все время поворачивался, надеясь найти ее рядом, ждал, что она меня чем-то рассмешит. Я хотел позвонить ей и сотни раз подносил пальцы к зеленой кнопке, но не смог заставить себя сделать это. Я не могу дать ей то, чего она хочет, и со мной ей будет этого не хватать. Так будет лучше. Весь день я пытался узнать и посчитать, сколько стоит перевезти назад в Англию все мои вещи. Все равно в итоге я сюда вернусь, так что можно покончить с этим побыстрее.

У нас с Тессой ничего не вышло бы. Я всегда знал, что долго мы не продержимся. Не сумеем продержаться. Мы не смогли бы всегда быть вместе. Я ни хрена не достоин ее и прекрасно это понимаю. Все понимают. Я вижу, как смотрят на нас люди, куда бы мы ни пошли, и знаю, что они удивляются, как эта прекрасная девушка оказалась со мной.

Я часами пялился на телефон и прикончил полбутылки виски, а затем наконец выключил свет и лег спать. Мне показалось, что мобильный завибрировал, но я был слишком пьян, чтобы подняться и ответить. Мне опять снился кошмар: на этот раз на Тессе была пропитанная кровью ночная рубашка, она кричала, умоляя меня уйти и оставить ее на диване.

На пятый день я проснулся и увидел красный значок на телефоне – еще один пропущенный звонок от нее, только теперь я пропустил его неспециально. На пятый день я все не отводил глаз от ее имени на экране мобильного, а затем стал просматривать ее фотографии. И когда я успел сделать столько снимков? Я даже не представлял, как часто фоткал ее, когда она даже не обращала на это внимания.

Просматривая их, я вспоминал, как звучит ее голос. Мне никогда не нравился американский акцент – противный и раздражающий, – но голос Тессы прекрасен. У нее замечательный акцент, и я мог слушать ее целыми днями, каждый день. Услышу ли я еще ее голос?

«Вот эта моя любимая», – подумал я как минимум раз десять, пока смотрел на фотки. И все-таки решил, что лучший снимок – это тот, где она лежит на кровати на животе, с поднятыми вверх и скрещенными ногами, распущенными и забранными за уши волосами. Она оперлась подбородком на одну руку, а ее рот слегка приоткрыт, потому что в этот момент она читала что-то с электронной книги. Я сфотографировал ее, когда она заметила, что я смотрю на нее, и поймал в кадре появившуюся на лице улыбку, самую прекрасную улыбку на свете. Кажется, она была так рада увидеть меня. Она всегда так смотрит… так смотрела на меня?