Анна Тодд - После ссоры

– Как такое вообще возможно? – в изумлении спрашиваю я.

Я люблю цветы и в особенности лилии, а эти искусственно созданные бутоны так похожи на них – теперь они будут моими любимыми.

– С помощью науки возможно все, – говорит он.

Его лицо освещает мерцание цветов, и он радостно улыбается.

– Ну ты и ботан! – шучу я, и он смеется.

– Уж кто бы говорил, – подкалывает он меня.

– Действительно. – Я снова касаюсь цветка и смотрю, как он становится ярче. – Просто невероятно.

– Я так и думал, что тебе понравится. Мы хотим попробовать сделать то же самое с деревом, но проблема в том, что цветок вырастить быстрее. Хотя деревья и живут дольше: цветы такие хрупкие. Если за ними не ухаживать, они увядают.

Его голос звучит спокойно, и я не могу не сравнить саму себя с цветком. Кажется, он думает о том же.

– Вот бы деревья были такими же красивыми, как и цветы, – говорю я.

Он подходит ближе и становится прямо передо мной.

– Кто-нибудь мог бы это сделать. Мы превратили самые простые цветы в такие необычные, и с деревом можно сделать то же самое. Если за ним внимательно наблюдать и ухаживать, оно станет светиться, как и эти цветы, только не будет таким хрупким. – Он проводит пальцем по моей щеке, но я молчу. – Ты заслуживаешь такого внимания. Ты заслуживаешь быть с кем-то, кто заставит тебя светиться, а не сгорать изнутри.

И Зед наклоняется, чтобы поцеловать меня.

Я отступаю назад и врезаюсь в горшки с цветами – к счастью, ни один из них не упал.

– Прости, я не могу.

– Что не можешь? – Он слегка повышает голос. – Не можешь дать мне шанс сделать тебя счастливой?

– Нет… я не могу поцеловать тебя, не сейчас. Я не могу метаться между вами двумя. Ночью я спала в твоей кровати, а утром целовалась с Хардином, и вот теперь…

– Ты целовалась с ним? – удивленно спрашивает он.

Хорошо, что единственный источник света в этой комнате – мерцание цветов.

– Ну, это он меня поцеловал, но я не сразу его оттолкнула, – объясняю я. – Я запуталась, и пока я не пойму, что мне делать, я не могу целовать всех подряд. Это неправильно.

Он ничего не отвечает.

– Прости, если я морочу тебе голову или заставляю думать, что…

– Все в порядке, – говорит Зед.

– Нет, не в порядке. Не стоило втягивать тебя, пока я сама во всем не разберусь.

– Ты не виновата. Это я постоянно появляюсь в твоей жизни. Я не против, чтобы ты морочила мне голову, если ты позволишь быть рядом с тобой. Я уверен, что нам было бы хорошо вместе, и я готов ждать сколько угодно, пока ты тоже это поймешь.

Он отходит, чтобы включить свет.

Как он может всегда быть таким понимающим?

– Я не обижусь, если ты возненавидишь меня за это, – говорю я, перекидывая сумку через плечо.

– Этого никогда не случится, – отвечает он, и я улыбаюсь.

– Спасибо, что показал мне это потрясающее зрелище.

– Спасибо, что пришла. Можно, я хотя бы провожу тебя до аудитории? – с улыбкой предлагает он.

Переодевшись и схватив коврик, захожу в зал для йоги всего за пять минут до начала. Мое место в самом первому ряду заняла какая-то высокая брюнетка, и мне приходится расположиться в самом конце, у двери. Я хотела сказать Зеду, что никогда не смогу почувствовать к нему то же, что я чувствую к Хардину, что мне не следовало целовать его и что мы можем быть только друзьями, но он все время говорил такие правильные вещи. К тому же меня застала врасплох новость, что прошлой ночью Хардин был у Джейса.

Я всегда думаю, что знаю, как поступить, пока Зед не начинает что-то говорить мне. Его приятный голос и добрый взгляд очаровывают меня, путают.

Когда я вернусь домой к Лэндону, надо позвонить Хардину, рассказать о моем ланче с Зедом и спросить, почему он был у Джейса… Интересно, что Хардин делает сейчас? Он хоть пошел сегодня на занятия?

Занятие йогой оказалось именно тем, что помогает проветрить голову. После него чувствую себя намного лучше. Я складываю коврик, выхожу из зала и иду к раздевалке, как вдруг слышу:

– Тесса!

Оборачиваюсь: ко мне подбегает Хардин. Он проводит рукой по волосам и говорит:

– Я, ну… хотел кое о чем поговорить с тобой…

Он говорит непривычно громко, как будто… волнуется?

– Прямо сейчас? Я не думаю, что здесь самое подходящее… – Не хочу выяснять отношения прямо посреди спортивного корпуса.

– Нет, я о другом…

Его голос звучит непривычно высоко – он точно взволнован, и в этом нет ничего хорошего. Он никогда не волнуется.

– Я тут подумал… Не знаю… Ладно, неважно.

Он краснеет и разворачивается, чтобы уйти. Я вздыхаю и открываю дверь в раздевалку.

– Ты пойдешь со мной на свидание?! – кричит он… даже скорее вопит.

Я не могу скрыть своего удивления.

– Что?

– Ну, на свидание… ну, как бы я могу пригласить тебя на свидание? Конечно, если только ты не против, но мне кажется, будет здорово, как думаешь? Не знаю, правда, но я бы… – Он замолкает, густо краснеет, и я решаю окончить его терзания.

– Конечно, – отвечаю я, и он смотрит мне в глаза.

– Правда? – На его лице появляется улыбка. Нервная улыбка.

– Ага.

Не знаю, к чему это приведет, но он никогда раньше не приглашал меня на свидание. Нечто похожее было, когда он водил меня к ручью, а потом – пообедать. Но это была сплошная ложь, да и не свидание вовсе. Это был повод залезть ко мне под юбку.

– Хорошо… Когда хочешь пойти? То есть можем прямо сейчас. Или завтра, или в конце недели?

Я не помню, чтобы когда-нибудь видела его таким взволнованным: это очень мило, и я с трудом сдерживаю смех.

– Может, завтра? – предлагаю я.

– Да, отлично.

Он улыбается и прикусывает губу. Эта беседа кажется неловкой, но в хорошем смысле.

– Ладно…

Я понимаю, что чувствую себя будто опьяненной, как это было в наши первые с ним встречи.

– Ладно, – повторяет он.

Хардин разворачивается и быстро уходит, едва не споткнувшись о разложенный мат для борьбы. Захожу в раздевалку и начинаю громко смеяться.

Я врываюсь в кабинет отца. Лэндон сначала удивляется, а потом возмущенно фыркает.

– Что ты здесь делаешь?

– Пришел поговорить с тобой.

– О чем? – спрашивает он, когда я сажусь в огромное кожаное кресло за бешено дорогой дубовый стол.

– О Тессе, о чем же еще? – Я закатываю глаза.

– Она рассказала мне, что ты уже позвал ее на свидание. Да, это называется «совсем не давить».

– Что она сказала? – интересуюсь я.

– Я не собираюсь говорить тебе, что она сказала. – Он засовывает в факс листок бумаги.

– Чем ты тут вообще занимаешься? – спрашиваю я.

– Отправляю копии документов в Нью-Йоркский университет. Я перевожусь туда в следующем семестре.

В следующем семестре? Какого хрена?