Линдси Келк - Я люблю Лондон

Я планировала проспать весь полет, но мешало растущее беспокойство. Стоило закрыть глаза, как в голову лезла какая-то ерунда. Первые два часа я неотступно думала о презентации журнала. Следующий час жевала арахис. Затем снова стала думать о презентации, не в силах осознать, сколько всего изменилось с тех пор, как я летела в противоположном направлении, из Хитроу. Я искренне погордилась собой. Два года назад я была испуганной, одинокой девицей, не представлявшей, как жить дальше. Теперь я вплотную приблизилась к воплощению своей мечты, что не мешало мне бояться дальше. Чем больше у нас есть, тем больше нам терять.

А тут еще несуществующая свадьба. Благодаря Делии, Эрин и Сэди я начала волноваться о том, что тяну с подготовкой. Не надо было смотреть «Сумерки» – от Эдварда и Беллы мне стало еще хуже. Я выключила экран и вытащила записную книжку и свадебный журнал, подаренный Делией. Может, если составить список дел, я смогу понять, как организовать это мероприятие по своему вкусу. Платье. Список гостей. Место проведения. Банкет. Собака и пони. Брр…

Где пропадает стюардесса? Почему я отказалась от новой порции шампанского?

Номер раз. Мне нужно платье. Я полистала отмеченные Делией страницы, и глаза у меня полезли на лоб. Да, впечатляет. Жизнь вдруг обрела новый смысл. На фотографии было воздушное, пенно-кружевное воплощение самой красоты. Многослойная юбка цвета слоновой кости окружала модель так, что она, казалось, шествовала в облаке, а высокий разрез чуть открывал ногу, придавая платью пикантности, но отнюдь не пошлости. Тонкий корсаж создавал иллюзию груди, которой у модели очевидно и несомненно не было. У моделей груди не бывает. У меня тоже нет. Все просто. И мне не придется голодать полгода, чтобы влезть в такое платье. А разрез позволял надеяться, что я, может, и не споткнусь.

Это то, что мне нужно. Закрыв глаза, я представила, как выхожу замуж в таком платье, – и получилось! Я чувствовала солнце на своей коже. Я видела, как Алекс мне улыбается, и мне страшно захотелось спрыгнуть с самолета, схватить Алекса и потащить его к алтарю. Ну все, теперь я точно не засну.

Переполняемая свадебным ажиотажем, я взяла ручку, снова включила блестящую вампирскую свадьбу и начала составлять список гостей. Ну отчего в журнале нет волшебной страницы, которая облегчила бы мне задачу? Естественно, Дженни, Эрин и, пожалуй, Сэди. Возможно, моя приятельница Ванесса. Обязательно Делия. Мэри, если согласится прийти. Луизе и Тиму придется прилететь. Папа, думаю, будет настаивать на том, чтобы взять с собой маму. Приглашенных со стороны Алекса вообще по пальцам можно пересчитать. Я провела черту посередине блокнотной страницы и всех своих написала с одной стороны, а с другой добавила участников Алексовой группы Грэма и Крейга, его родителей, брата, менеджера Алекса и сомнительного бывшего соседа по комнате, который заезжает к нам раз в два месяца с парой банок пива для себя и писает сидя. Я почему знаю – он дверь в туалет не закрывает.

Ну вот, с платьем и списком разобрались. Кто ж знал, что у меня выдающиеся способности к организации свадеб?

Я постукивала ручкой по откидному столику, невероятно довольная своим прогрессом. Сосед слева, впрочем, остался недоволен стуком ручки. Он поднял маску с глаз и самым грозным образом посмотрел на меня. Я насупилась и аккуратно положила ручку на столик. Как он смеет не обращать внимания, что я только что решила две трети одной из самых актуальных мировых проблем? Подумаешь, глобальный экономический кризис, – у меня свадьба впереди! Если я смогла выбрать платье и гостей, не порезав себе вены от отчаяния, отчего же люди форменно сходят с ума от предсвадебного переполоха? Наверное, я просто очень одаренная. Некоторое время я раздумывала над такой вероятностью и оценивала свадебное платье Беллы, но пришла к выводу, что и то и другое – большая натяжка. Может, моим вампирским даром станут недюжинные организационные способности? Быть вампиром в наши дни требует четкой организации. Через несколько минут мои веки отяжелели, и я погрузилась в приятную дрему, где у Алекса была сверкающая кожа, а мой бывший, Марк, срывал нашу свадьбу, воя на луну. Правда, он мало походил на Тейлора Лотнера, скорее на «Провинциального английского оборотня в Нью-Йорке».

Голова у меня свесилась на грудь, но я еще успела почувствовать, как свалились наушники. Разумеется, я была на стороне Алекса от начала до конца.

Когда я проснулась, оказалось, что завтрак я проспала, а крошечные порции шампанского слились в одну большую головную боль. С обезвоженной кожей и в мятой одежде я выглядела далеко не лучшим образом и мало что могла с этим поделать между выходом из самолета и посадкой в машину. «Луиза!» – напомнила я себе, и легкая дрожь радостного волнения на секунду отогнала головную боль.

Я подняла синий экран и посмотрела в окно. Вот она, прекрасная зеленая Англия. Правда, с высоты она выглядела сероватой и мрачной, но виной тому, наверное, мелкий дождь, о котором меня предупредили. Морось. Слово, которое я не произносила два года. Я раньше не замечала, но в Нью-Йорке никогда не моросит: у нас бывает небольшой дождь, сильный дождь и блин-конец-света-а-не-ливень, но не морось. Теперь волосы у меня совьются в мелкие колечки, вдобавок к серому лицу и мятой одежде, и мать окончательно уверится в том, что я два года торговала крэком под мостом и совсем не ела овощей.

И тут появился Лондон. Как в заставке «Жителей Ист-Энда», подо мной развернулась длинная извилистая лента реки, перемежавшаяся бархатистыми зелеными участками. С замиранием сердца я разглядела здание парламента и гигантское колесо обозрения. Я выросла недалеко от Лондона – меньше часа езды (если сесть на экспресс, что мне никогда не удавалось), но мне всегда казалось, что я живу в глухой провинции. По субботам мы с Луизой тайком садились на поезд до вокзала Ватерлоо, чтобы погулять по Южному берегу, купить шоколадку и поехать домой (проводить ночи в большом городе было verboten [9]). Меня, даже взрослую, всякий раз охватывало глубокое волнение, когда поезд въезжал в Ватерлоо. В Лондоне я чувствую себя девчонкой – он куда старше и гораздо серьезнее, чем когда-нибудь стану я. Нью-Йорк в этом смысле воспринимается проще: меньше мужчин в деловых костюмах поглаживают бороды, больше женщин спешат куда-то на высоких каблуках. Виноваты в этом массмедиа. Облик Лондона создается романами, поэтами и бесчисленными словами, написанными о нем за много веков. Культурная декларация Нью-Йорка – это рок-группы в узких джинсах, коктейли и четыре дамочки в «Маноло Бланик» со своими бранчами и мистером Бигом.

Паспортный контроль я прошла без проблем. Благодаря договору с дьяволом, который я заключила в обмен на душу моего первенца, чемоданы, уже крутившиеся на транспортере, оказались неповрежденными и невзорванными. Через сорок минут после посадки я уже катила их через стеклянные двери на волю. Первое, что я увидела, – «Маркс энд Спенсер: просто еда». Второе, что я увидела, – свою мать. Я мгновенно приросла к асфальту, соображая, успею ли я забежать в «Маркс энд Спенсер» и взять пакетик «Перси пигз», прежде чем родительница меня углядит. Но сладкая мысль о тягучем лакомстве сменилась осознанием факта, что моя мать в аэропорту, а Луиза – нет.