Кристофер Гортнер - Тайна Тюдоров

Он шагнул ко мне. Теперь я разглядел плащ, болтающийся на тощих плечах, и тут же опознал его владельца: собственной персоной мастер Уолсингем. При свете дня он казался еще суровее, чем при луне. Судя по тембру голоса и отсутствию морщин на землистом лице, он был едва ли старше меня, однако производил впечатление умудренного опытом человека, не совершающего необдуманных поступков. Теперь-то мне было понятно, что имел в виду Сесил, называя его «хорошо подготовленным» для сопровождения ее высочества. Телохранителем Уолсингем действительно был первоклассным.

– Можно было сначала поговорить со мной, – заметил я.

– Ты мог сбежать или оказать сопротивление, – возразил он и предупредил: – Мои люди способны выбить зуб и вообще на все способны.

Его головорезы вцепились в меня с обеих сторон так, что я не мог вытащить собственный кинжал. Один из них грубо схватил меня, но, когда я попытался вырваться, другой быстро набросил мне на голову мешок и связал руки. После этого они стащили меня с тропинки и повлекли в направлении, как мне казалось, противоположном от дворца.

Не сбавляя шага, они вели меня через охотничий парк, по извилистым улицам, где слышался грохот колес вперемешку со стуком каблуков о булыжник, криками уличных торговцев и завываниями нищих. Я чувствовал запах гнили, исходивший от Темзы. Затем меня принялись впихивать в какую-то дверь; я сопротивлялся и заработал удар в ухо. После этого был коридор и снова дверь, и наконец я остановился, пошатываясь, в неожиданно тихом месте, где пахло апельсинами. Мне доводилось пробовать апельсин когда-то очень давно. Никогда этого не забуду. Апельсины привозили к нам из Испании, и их могли позволить себе только люди с изысканным вкусом и большим кошельком.

Мне развязали руки. Дверь за спиной захлопнулась. Я стащил с головы мешок. За окном простирался разбитый на берегу реки сад: ивы склоняли ветви к кованым скамейкам и самшитовой изгороди. Возле окна стоял письменный стол; сидевший за ним человек поднялся мне навстречу, и я сразу узнал его.

– Так это вы, – только и смог выдохнуть я.

– Боюсь, это действительно я, – сказал секретарь Сесил. – Прошу простить за не слишком вежливое обращение. Уолсингем полагал, лучше не давать тебе возможности отвергнуть мое приглашение.

Уолсингем точно стоит за дверью, готовый пресечь любую мою попытку к бегству. Я благоразумно промолчал в ответ, а Сесил тем временем направился к столику, где стояло большое блюдо с разнообразной едой, корзинка с апельсинами и графин. Я ничуть не сомневался, что его приглашение как-то связано с событиями минувшей ночи. Любопытство в тот момент было сильнее охватившего меня беспокойства – но лишь ненамного.

– Ну как, не желаешь ли нарушить свой пост? – спросил Сесил.

Я вытер кровь в углу рта:

– Аппетит пропал.

Сесил улыбнулся:

– Ты и не заметишь, как все заживет, – у молодых людей вроде тебя еще мягкие кости. В твоем возрасте я мог есть при любых обстоятельствах. Впрочем, судя по твоему тону, ты обижен на меня. Но позволь, я же извинился.

– За что? За то, что меня приволокли сюда силой? – не выдержал я.

Стиснув зубы, я с трудом подавлял гнев. Не следовало давать себе волю в присутствии Сесила. Ему что-то нужно, раз уж он потрудился выследить меня на конюшне и похитить. Он тоже служит герцогу – и это еще больше все запутывает. В конце концов, у человека должен быть один господин. Так кому же служит Сесил?

Он продолжал возиться у столика.

– Я не враг ее высочеству, если тебя беспокоит этот вопрос. С сожалением говорю, что я, похоже, ее единственный друг, по крайней мере среди влиятельных особ. Садись, пожалуйста.

Я подчинился. Вручив мне тарелку и бокал, он уселся за письменный стол, словно я был у него на приеме. Мастер секретарь излучал уверенное обаяние. Я намеренно не прикасался к пище.

– Полагаю, ее высочество в опасности, – неожиданно произнес он. – И я уверен, что тебе это известно.

Я слушал его, сохраняя невозмутимое выражение лица, но меня охватили дурные предчувствия. Нельзя поддаваться его увещеваниям и уловкам. Все мои соображения относительно трудности положения принцессы должны остаться при мне.

Сесил откинулся на высокую спинку обитого тканью стула:

– Твоя скрытность пробуждает любопытство. Ты ведь подслушивал в саду прошлой ночью? – Он поднял руку в предостерегающем жесте. – Не отрицай. Подслушивание – освященный временем придворный обряд. Мы все занимаемся этим так или иначе. Правда, порой услышанное может быть неверно истолковано – особенно когда от нас ускользают детали.

Капля пота скатилась между моими лопатками. Какой же я недогадливый. Что вообще меня дернуло подкрадываться так близко? Конечно же, Сесил знал о моем присутствии. Удивительно, как на поднятый шум не сбежалась вся дворцовая стража. Неужели меня угораздило подслушать нечто действительно опасное?

Сесил не сводил с меня взгляда. Нужно было сказать хоть что-то.

– Я… я был там по приказу моего господина… – еле слышно просипел я, проглотив комок в горле.

Меня ведь могли убить. Сесил очень серьезно подходит к вопросам охраны ее высочества. Он приказал бы прикончить безвестного слугу и никто даже не узнал бы об этом. Оруженосцев, не выполняющих волю своих господ, просто пускают в расход.

– О, я не сомневаюсь. У лорда Роберта всегда есть продуманный план действий. Правда, он не слишком придирчиво подбирает исполнителей. – Сесил вздохнул. – Оруженосец в свой первый день при дворе, всем на свете обязанный Дадли. Что ты еще мог сделать? И должен заметить: ты превзошел себя. Завоевать расположение ее высочества, не пробудив в ней подозрений, – это настоящее искусство. Надеюсь, лорд Роберт хорошо заплатил тебе. Ты это заслужил.

Сесил, возможно, хочет знать содержание моего послания. Если так, то меня спасет только притворное неведение. Я буду делать вид, что ни о чем не подозреваю, пока он не обнаружит своих истинных намерений, а в один прекрасный момент он вынужден будет раскрыть карты.

– Боюсь, не понимаю, о чем вы, – ответил я.

– Не понимаешь. Конечно, не понимаешь.

Слева на столе высилась стопка бухгалтерских книг, справа стояла отделанная драгоценными камнями чернильница. Сесил продолжал:

– Моя должность предполагает, что мне известно очень многое, почти все. А остальное я узнаю от своих осведомителей. Ты даже не представляешь, на что люди в нынешние времена готовы за еду. Тебя не смущает моя прямота?

Он смотрел мне в глаза.

«Притворяйся, – приказал я себе. – Разыгрывай дурачка сколько сможешь».

– Я не совсем понимаю, какое отношение все это имеет ко мне.

– Думается мне, смышленый юноша вроде тебя должен понимать такие вещи, – хмыкнул он. – Не каждому удается привлечь внимание Елизаветы Тюдор. В действительности мне нужен кто-то, обладающий твоими несравненными талантами.