Кристофер Гортнер - Тайна Тюдоров

Я понятия не имел, где тут можно раздобыть вино, но очень хотел в одиночестве собраться с мыслями.

– Нет, не надо вина, – остановил меня Роберт. – Помоги раздеться. Нужно сохранить ясность ума. Я найду способ встретиться с Елизаветой, пусть отец говорит, что хочет. Я увижусь с ней и добьюсь ее согласия, и тогда ему нечего будет возразить. Он ничего не сможет сделать.

Я помог Роберту стянуть штаны, рубашку и сапоги. Отыскав в его седельной сумке чистую тряпку, я стер пот с его спины.

– Они все и не подозревают, – разглагольствовал Роберт. – В особенности Гилфорд и мать. Очень хочется взглянуть на их физиономии, когда я поделюсь с ними новостями.

Он гоготнул и вытянул ноги, чтобы я мог стянуть с него чулки.

– Ну что? Что скажешь?

Я аккуратно сложил его белье на сундуке и сказал:

– Я довольствуюсь тем, что служу милорду в соответствии с его ожиданиями.

Он рассмеялся:

– Дерзость и мужество, Прескотт, – вот что помогает выжить в выгребной яме, именуемой жизнью. Впрочем, тебе не понять.

Направляясь к постели, он напутствовал меня:

– Сейчас займись чем хочешь, но будь здесь вовремя. Я должен успеть одеться к вечернему празднику. И не вздумай снова заблудиться. Мне необходимо выглядеть наилучшим образом.

– Милорд.

Тут, повинуясь внезапному порыву, я сунул руку за пазуху. Будь что будет. Посланец Елизаветы может вернуться за разъяснениями, не дождавшись ответа Роберта.

– Оно было на столе, когда я вошел. – Я протянул ему письмо. – Простите. Я позабыл, что спрятал его.

Роберт вырвал пергамент из моих пальцев:

– Вот умник! Слава богу, мать не видела. Ты вовремя задремал на моей постели.

Он вскрыл письмо, и по его лицу разлилось выражение триумфа.

– Что я тебе говорил? Она не может устоять передо мной! Пишет, что хочет встретиться сегодня вечером в старом павильоне, ни много ни мало. Мрачноватое чувство юмора у нашей Бесс. Говорят, ее мать провела последнюю ночь на свободе в этом павильоне, тщетно ожидая Генриха.

– Так это хорошие новости? – невинно поинтересовался я, ощущая гнусный привкус на губах.

– Хорошие? Да это, черт возьми, лучшие новости за всю мою жизнь! Ну, не стой же как болван. Неси скорее бумагу и чернила из моей сумки. Нужно отправить ответ, пока она не передумала.

Он небрежно нацарапал несколько строк, посыпал письмо песком и запечатал кольцом.

– Передай это ей. Она прибыла уже давно и затребовала покои с видом на сад. Иди по коридору во внутренний двор, пересечешь его и поднимешься по лестнице в галерею. Ее саму ты не увидишь: она любительница вздремнуть после обеда. Но там будут женщины из обслуги, и среди них эта аппетитная штучка, Кейт Стаффорд. Она пользуется доверием принцессы. – Он грубо расхохотался. – Главное, не отдавай письмо в лапы этой драконихе Эшли. Она ненавидит меня, словно я сам Люцифер.

Я спрятал письмо под джеркин:

– Сделаю все возможное, милорд.

Он ответил жесткой улыбкой:

– Да уж постарайся. Ведь если все пойдет по плану ты вскоре станешь оруженосцем короля Англии.

Я вышел из комнаты и опрометью бросился по коридору. Завернув за угол, я остановился, внимательно изучил печать на письме Роберта и чертыхнулся. Воск был еще теплым. Если вскрыть письмо сейчас, печать будет испорчена. Нужно немного подождать, пока воск не затвердеет, – с этой мыслью я вышел во внутренний двор.

Нужно действовать осмотрительно. Все, что я предпринимаю, может обернуться против меня. С другой стороны, не мог же я просто передать письмо Роберта и ждать сложа руки. Охота началась. Если я все понял правильно, Елизавета должна оказаться в Тауэре прежде Марии. Теперь Роберт убедился, что она не станет участвовать в заговоре против собственных брата и сестры. Я чувствовал настоятельную потребность повидаться с Сесилом, но не представлял, где искать его, а он не оставил мне инструкций на этот счет. Все-таки в шпионских делах я еще новичок. Видимо, мне нужно самому предупредить Елизавету, когда я буду вручать ей письмо. А это значит, мне нужно найти способ повидаться с ней лично. Я прошел через внутренний двор и, следуя указаниям Роберта, вошел в коридор, который вел на лестницу. Мое внимание отвлекло внезапное движение. На мгновение я замер, а затем осторожно потянулся к голенищу сапога и извлек из ножен кинжал. Фигура скользнула за ближайшую открытую настежь дверь. Я медленно двинулся за ней, сжимая в руке кинжал.

Я изо всех сил старался сдерживать дыхание, но казалось, воздух проходит через ноздри с оглушительным свистом. Кто бы ни поджидал меня за дверью – в руках у него могло быть оружие куда более грозное, чем то, что обнажил я. И конечно же, он раскроит мне череп, стоит только переступить порог комнаты. Впрочем, вероятно, моя жизнь его не интересовала. Пока он крался за мной по улицам Лондона, у него было немало возможностей настичь меня, но он пришел вслед за мной в Гринвич. И теперь затаился там, за дверью.

Я остановился. По лицу стекал холодный пот. Стоя на пороге комнаты и ощущая, как капля катится вдоль виска, я понимал, что не в силах сделать последний шаг, отделяющий меня от моего преследователя. Я не мог заставить себя распахнуть дверь и обнаружить свое присутствие.

«Трус. Давай же. Покончи с этим ублюдком».

Каждый мой нерв звенел от напряжения. Я осторожно коснулся двери и наконец решился. Взметнув вверх клинок, я отважно надавил на дверь и влетел в комнату. Воинственный вопль замер на моих губах. Передо мной стоял тощий человек, одетый в черное.

– Боже мой, вы! – возмущенно выдохнул я. – Да ведь я мог убить вас!

На меня напряженно смотрел Уолсингем.

– Сомневаюсь. Закрой дверь. Я предпочел бы, чтобы нас не видели.

Я захлопнул дверь пинком. Уж его-то я ожидал встретить меньше всего. Легкий изгиб его губ, очевидно, означал улыбку.

– Я здесь, чтобы выслушать твой отчет.

– Отчет? Какой отчет?

– Отчет для того, кому служим мы оба. Если, конечно, ты не решил вернуть свою сомнительную преданность этой кучке заговорщиков, что выкормила тебя.

Я взглянул на него столь же недружелюбно:

– Не собираюсь ничего вам рассказывать.

– Неужели? Уверен, что собираешься. Кстати, наш общий наниматель поручил мне присматривать за тобой. Отныне инструкции ты будешь получать от меня. – Он сделал многозначительную паузу. – И отчет, следовательно, будешь давать мне.

В пустой комнате он казался выше и еще изможденнее; свет словно проникал под его кожу, очерчивая линии мертвенно-бледного лица. Черные, глубоко посаженные глаза напоминали потухшие угли – глаза человека, видевшего и творившего такое, чего я не мог даже вообразить.

Я неохотно вложил кинжал в ножны. Доверять Уолсингему невозможно. У него вид человека, лишенного чести, насквозь порочного. Наверняка он способен на любые крайности ради достижения своих целей – такой совершит что угодно, даже глазом не моргнув. Но как бы то ни было, он держит ответ перед Сесилом, а я в своих нынешних обстоятельствах вынужден повиноваться ему. До поры.